ть некоторые нюансы. - Видишь ли, в словах твоего отца некоторая доля истины содержится. В принципе изложенная мной трехуровневая схема далеко не нова и характерна как раз для государств с самодержавной или тиранической формой правления, с теми или иными вариациями. Вся беда в том, что ее эффективность, как правило, оказывалась или весьма кратковременной, или же вообще мнимой. Даже в небольшом государстве верховному правителю крайне трудно уследить за добросовестностью своих ближайших помощников, не говоря об исполнителях низших уровней. Рано или поздно появляются и нарастают политические, экономические, клановые и многие другие разногласия. Ты же юрист, ты представляешь, что сотни и тысячи людей, связанных общим корыстным интересом, всегда найдут способ, как обойти закон, обмануть или подкупить контролеров, в конце концов заморочить голову даже и самодержцу. Или убить, как сплошь и рядом случалось в истории. Хоть нашего Павла Первого возьми. Настолько всех достал, что родной сын на его ликвидацию согласие дал, несмотря на собственный гуманизм и просвещенность... - Пока ты говоришь сплошные банальности. - А я предупреждал. Раз просила - слушай. Вариант второй, к счастью, для нынешних времен скорее гипотетический. Вообрази, что большевики в девятнадцатом году все-таки победили бы. Вот у них были возможности установления тотальной "диктатуры пролетариата", хотя мне это тоже кажется глупостью. Сама исходная посылка - как можно всерьез утверждать, что абсолютная власть как раз самых необразованных и жизненно несостоятельных людей при устранении квалифицированных и добившихся успеха способна принести счастье и процветание? Я кое-какие их книжки пролистывал, по-моему - полный бред. Но, в виде эксперимента, допустим, что они бы победили. Вот у них как раз был механизм обеспечения всеобъемлющей и всепроницающей власти. Так называемая "партия нового типа". Она же, по выражению одного из красных вождей, - "орден меченосцев". Спаянных общей идеологией, общими интересами и военной дисциплиной. Особенно если допустить, что и после своей полной победы они пользовались бы теми же методами, как в Гражданскую войну на захваченных территориях. - Страшно представить, - поежилась Майя. - Я тоже об этом читала, даже старые кинохроники смотрела. - Я продолжаю. Вот если бы члены такой партии заняли абсолютно все административные посты в государстве, как муравьи, не задумываясь, выполняли бы любую команду своих вождей и отвечали бы головой за любую ошибку или неповиновение, - такая система могла бы функционировать достаточно долго и успешно. - Как воинская часть? - Нет, все-таки скорее как муравейник. Поскольку солдаты могут взбунтоваться или разбежаться, а у насекомых это исключено. - По-прежнему не понимаю смысла твоих аллегорий. Второй большевистской партии у нас, слава Богу, нет. И каким образом нас всех превратить в муравьев, ты вряд ли способен придумать. - Именно. Но чтобы вы с Василием Кирилловичем могли обдумать мою идею с максимальной глубиной, послушай еще немного. Третий и последний вариант государства означенного типа - теократическая монархия, вроде как в Саудовской Аравии. Там король одновременно абсолютный монарх и высший духовный авторитет, законы шариата действуют не хуже, чем законы муравейника, да вдобавок все посты занимают или братья, или дядья, или племянники. То есть в принципе система для управления государством идеальная. Майя стремительно теряла интерес к разговору. Наверное, убедилась в правоте слов своего отца. И не прерывала Вадима только из вежливости, хотя зевнула почти демонстративно, едва прикрывшись ладошкой. Но это нельзя счесть неуважением, время действительно позднее. - Итак, с одной стороны, твоя реакция подтверждает - ты убедилась, что ни один из предложенных вариантов не имеет рационального решения в российских условиях. С другой - из этого я делаю вывод, что придумал действительно оригинальный вариант, раз даже такие умные люди, как вы с отцом, не смогли и близко к разгадке подобраться... - Было бы к чему... Скажи лучше, почему нормальная демократия тебя не устраивает. Весь мир при ней живет, и ничего. - Да потому что, как выражался один мыслитель позапрошлого века: "Россия - страна пространственная"... У нас или крутое самодержавие, или же такой бардак, как мы имеем удовольствие наблюдать. По причине того, что в отличие от прочих "нормальных" стран демократия у нас является не итогом многовекового естественного развития, а явлением искусственным и чужеродным, подобно петровскому просвещению и европеизации. Воткнута, как палка в землю. Следовательно, даже и минувших восьмидесяти лет мало, чтобы она начала цвести и плодоносить. Вот мой проект и позволяет обойти эту историческую антиномию, сиречь - неразрешимое противоречие. Майя потянулась и, словно невзначай, расстегнула две верхние пуговицы пижамы, всем своим видом давая понять, что на этом останавливаться не намерена. - Интересно, что бы сделала Шахерезада, если бы ей шах тысячу и одну ночь подряд рассказывал сказки? - с наивной гримаской спросила девушка, как бы ни к кому специально не обращаясь. - Шах все понял и немедленно прекратил дозволенные речи. В надежде, что найдет благодарных слушателей за пределами своего гарема. - Вадим замолчал и вопросительно посмотрел на Майю. - Шаху не откажешь в сообразительности и быстроте реакции... - блестящий и переливающийся муар соскользнул с ее плеч. Она скомкала жакет и швырнула его в Ляхова. Он поймал и с интересом начал ждать дальнейшего. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Весну и начало лета Тарханов и весь отряд "Печенег-З" занимались делами хотя и увлекательными, но в общем малосущественными. Сергей испытывал не то чтобы обиду, он, как человек военный, обижаться на приказы не привык, но своего рода разочарование. Все-таки он стоял у самых истоков этого дела, а сейчас его явно отодвинули в сторону. Кто-то наверху анализировал поступающую информацию, принимал решения и раздавал задания, а Тарханову, вместе с прочими рядовыми сотрудниками, да еще и намного младше его, доставалась черновая работа. За минувшие месяцы отряд цепко и въедливо шел по цепочке, начало которой они прихватили по завершении "сабельной истории". Кого-то по-тихому брали и передавали в руки своих же следственных групп, разумеется, без всяких прокурорских постановлений и соблюдения предусмотренных законами процедур. А некоторым, тоже по указаниям сверху, организовывали тщательно подготовленные "несчастные случаи". Эта работа требовала большой изобретательности и своего рода искусства. Сделать все так, чтобы ни соратники погибших ни о чем не догадались, ни соответствующие полицейские службы. Тарханов такую практику считал правильной. Он не в юристы-крючкотворы нанимался, а продолжал свою офицерскую службу. И если высшее командование указывает тебе, кто враг, и дает соответствующий приказ, то твое дело соображать, как данный приказ выполнить наилучшим образом, заботясь лишь о том, чтобы свести к минимуму собственные потери. И потерь, чтоб не сглазить, до сих пор не было. Только по тем акциям, в которых ему пришлось участвовать за три месяца, Тарханов мог судить, что сеть они накрыли весьма разветвленную, хотя и не слишком представлял объемы и направление ее деятельности. Брали-то и ликвидировали они в основном мелкую сошку, "пехоту", как говорят на Западе. Что же происходило на более высоких ступеньках пирамиды, ему до поры было неведомо. Несколько раз в составе специализированных групп Тарханов выезжал за пределы Москвы и губернии. Там условия работы были посложнее, чем дома. Попросту говоря, на неподвластной великокняжеской власти территории бойцы "Печенега" оказывались в равном положении со своими клиентами, и их деятельность, окажись она в поле зрения полиции, попадала под действие целой кучи статей уголовного уложения. Тем интереснее было работать. Словно в рейде по тылам врага. И никогда Тарханова не волновало, по какой причине вдруг ему поручалось организовать ликвидацию нескольких человек в Костромской, скажем, губернии. Его увлекал сам процесс - продумывать операцию, получив соответствующие установочные данные, потратить несколько дней, изобретая нечто совершенно оригинальное, неопровержимо связанное именно с местными реалиями, так, чтобы комар носа не подточил... Ну, к примеру, поехало несколько знакомых друг с другом людей хорошо провести время в исторических местах, осмотреть Ипатьевский монастырь, где началась современная российская государственность. Осмотрели, сувениры приобрели, в стилизованной под семнадцатый век трапезной решили отобедать. И такое вдруг несчастье, грибами отравились. Сколько до них людей те же самые соленые в бочках маслята заказывали - и ничего. Санэпиднадзор наезжал, прокуратура занималась, патологоанатомы свое веское слово сказали. Ну, выяснили - попала каким-то образом среди хороших грибов в засол бледная поганка. Откуда, как, почему, кто недосмотрел - через год разве узнаешь, если этих грибов с прошлой осени чуть не тонна закуплена у разных поставщиков. На каждый грибок бирку-то не навесишь... Самое смешное, девушки, что с этими ребятами вместе развлекались, все до одной выжили. Наверное, вместо грибов на морошку с медом внимание обратили. Редкие, хорошо, если раз в неделю, свободные вечера, Тарханов по-прежнему проводил с Владой. Он все же приобрел мечту своей жизни, на реализацию которой до последнего не мог и надеяться, "Мерседес 300 SL", кабриолет. Смог его купить потому, что Ляхов щедро поделился с ним деньгами, полученными за саблю. Вадим, очевидно для Тарханова, терзаясь фактом шального богатства, несколько раз искал способ объясниться по ситуации, а потом сказал впрямую: - Знаешь, Сергей, не могу я так. Вот столько я получил, по всем понятиям - половина твоя. И делай что хочешь. Хоть на церковь пожертвуй, хоть женись и жене башню из слоновой кости построй... Сам Тарханов проблемы здесь не видел и деньги взял спокойно. А что? Воевали вместе, значит, и трофеи общие. И, получая случайный выходной, он брал Владу и, освежая мозги, носился на своей машине по близкому и дальнему Подмосковью, выбирая дороги поглуше. До Суздаля доезжали через Александров и Юрьев-Польский, до Ростова Великого и Переславля-Залесского. А потом вдруг как-то ему было предложено прибыть к двадцати ноль-ноль на известную конспиративную квартиру в Большом Харитоньевском переулке между Красными воротами и Чистыми прудами. Сам по себе такой вызов не означал чего-то экстраординарного, но Тарханов, научившись у Ляхова его отношению к предчувствиям, ехал туда с ожиданием чего-то хорошего. И не ошибся. Там его встретили старые приятели Чекменев и Розенцвейг. Бодрые, веселые, покрытые тропическим загаром, который с Тарханова за минувшие полгода успел сойти. Одеты они были в неприметную штатскую одежду, делающую их удивительно одинаковыми при всем их внешнем несходстве. Розенцвейг, напоминая о почетном тархановском еврействе, посмеиваясь, поздоровался с ним на идиш, они обнялись, похлопав друг друга по плечам. - Рад видеть товарища по оружию в добром здравии и на этом свете, дорогой Узи. Должен сообщить, если это вам интересно, что могилы капитана Тарханова и майора Розенцвейга в Хайфе расположены рядом, в очень уютном и тенистом месте. При случае навестим. - Я тоже рад. Но если Розенцвейг лежит там, как прикажете называть вас здесь? - По-прежнему, Только фамилия моя теперь Розанов. Тарханов действительно был рад встрече, не только потому, что ждал каких-то полезных для себя изменений судьбы, а просто так. И подумал, что и Ляхов был бы здесь к месту. - Выпьем водки, за встречу, - сказал Чекменев. - Григорий Львович за неделю пребывания в России уже понял, что "Московская" вкуснее и полезнее "пейсаховки" и "кишмишевки". - Лехаим! - согласился Розенцвейг, поднимая солидных размеров рюмку. На этом веселье и закончилось. Разговор начался серьезный. Прежде всего Чекменев сказал Тарханову, что вел он себя очень правильно. Не задавал лишних вопросов, исполнял служебные обязанности в отряде как надлежит и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. - Я лично в этом и не сомневался, но кое-кто считал, что вас следует проверить по полной программе. Теперь испытательный срок завершен, и вы поступаете в мое полное распоряжение. - К вам - это к кому? В смысле - в какую службу и на какую должность? - Ну, с недавнего времени я являюсь начальником разведуправления штаба гвардии, чин - генерал-майор. А вам предлагаю должность одного из моих заместителей. - Ого! - не сдержал удивления Тарханов. Карьерный рост получался крутоват. Впрочем, он ведь по чину полковник, и предлагаемая должность тоже полковничья. - Если это вас чем-то не устраивает, можем обсудить и другие варианты, но они будут, естественно, пониже. - Да нет, принципиальных возражений нет, просто со штабной работой я знаком больше теоретически... - Ну, в моем штабе вам бумажками заниматься вряд ли придется. Я хочу поручить вам отдел "Глаголь", то есть организацию и проведение спецопераций. Подойдет? - Это подойдет, - без дальнейших раздумий согласился Сергей. Теперь уже в его подчинении будет не только родной "Печенег-3", а и все остальные "Печенеги", истинного количества которых он пока не знал. - И отлично. Приказ о назначении полковника Неверова я подпишу завтра, но приступаете вы к исполнению обязанностей немедленно. Тут у Григория Львовича интересная информация есть, послушайте. Потом обсудим. - А господин Розанов в каком качестве выступает? - осведомился Тарханов, уже с точки зрения своего нового положения. Розенцвейг понял это и засмеялся. - Считайте меня временно прикомандированным к вашему управлению специалистом по координации совместной деятельности. Речь же пойдет о том пресловутом устройстве, которое мы первоначально приняли за ядерный фугас. За прошедшее с тех пор время мы несколько продвинулись в своих исследованиях, в чем немало помогли детали, спрятанные в эфесе сабли. Однако до конца понять, что это на самом деле такое, пока не смогли. Благодаря удачному броску гранаты господина Ляхова "Гнев Аллаха" на наши головы не обрушился, но взрыв и осколки уничтожили некоторые его детали, по мнению специалистов, весьма существенные. Возможно, ключевые. Тем не менее, существует предположение, что нам в руки попал неизвестной конструкции и основанный на непонятном пока принципе ядерный резонатор. Так, по крайней мере, говорят физики. Разведданные подтверждают, что заказчики и организаторы акции действительно рассчитывали на эффект, сопровождавшийся бы гибелью сотен тысяч человек, но оставивший невредимыми инфраструктуру и материальные ценности. Почему мы и думали вначале о нейтронной бомбе... - По-прежнему не понимаю, при чем здесь наша служба. - При том, - включился в разговор Чекменев, - что агентурные данные, а также информация, полученная от членов разгромленной при вашем непосредственном участии организации, почти со стопроцентной уверенностью указывают на то, что "Гнев Аллаха" сконструирован и изготовлен в России. И мы даже знаем, где и кем. Тоже почти наверняка. А вам придется превратить нашу "почти" уверенность в абсолютную. И затем провести операцию по захвату изобретателя вместе с его лабораторией. Понятно? - Чего же не понять? Будем работать. x x x ... Операция "Кулибин" вступила в завершающую фазу. Настало время от теоретических проработок переходить к делу. Отдав все необходимые распоряжения командирам групп, Тарханов, в принципе, мог забыть об этом деле и перейти к другим, которых у него по должности было предостаточно. Квалификации и умения у бойцов и командиров хватало, чтобы не тревожиться за исход акции. Но что-то продолжало Сергея беспокоить. Смутное чувство неудовлетворенности и тревоги. Как будто бы он забыл нечто крайне важное и понимал это, но вот вспомнить, что именно, не мог, как ни напрягал память, впрямую и ассоциативно. Тарханов даже обратился по этому поводу к Ляхову, который был по вопросам предчувствий и интуиции куда большим специалистом, чем он сам. Вадим внимательно выслушал, задал несколько вопросов, отнюдь не по сути задачи, а вроде бы и не относящихся к делу, подключив перед этим несколько контактов к запястьям, шее, лбу и затылку Тарханова, - Детектор лжи? - небрежно поинтересовался полковник. - Отнюдь нет. В определенном роде даже наоборот. Просто я хочу определить источник твоей тревоги. - ? - Выражаясь доступным языком, мы сейчас проверим, исходит ли беспокойство из памяти, оперативной или долговременной, или же из каких-то других структур мозга - И что это даст? Вадим даже удивился, что приходится объяснять столь очевидные вещи. - Да элементарно. Одно дело, если ты на самом деле забыл или упустил некий известный тебе факт, который, тем не менее, засел в подсознании, и именно оно посылает тебе сигнал. Грубо говоря, в этом и заключается механизм так называемой бытовой интуиции. Если очаг возбуждения кроется, к примеру, в ретикулярной формации, то можно предположить, что имеет место предвидение будущего в чистом виде, не связанное причинно с реально имеющейся информацией... - Хорошо излагаешь. И чего ты медицину бросил? - Каждый человек должен стремиться к пределу своей некомпетентности, - отшутился Вадим. Короче говоря, Ляхов, не сообщив итога своих экспериментов, посоветовал отнестись к своим ощущениям серьезно. - Тем более, если это не нанесет ущерба еще более важным делам. Лучше принять меры против маловероятной опасности, нежели в пустой след посыпать голову пеплом. Если она вообще уцелеет. Помнишь, как тогда на дороге? Тарханов помнил. И решил, не ставя в известность Кедрова, непосредственно руководящего операцией, поехать вслед за группой и понаблюдать за ситуацией со стороны. И даже не вслед, а раньше группы. В войсках это называется - командирская рекогносцировка. И вдобавок свою роль играло то, что ехать нужно было в Пятигорск, который с юных лет значил для него не меньше, чем в свое время для Лермонтова. Романтический и уютный курортный городок у подножия Машука, желанный и манящий для замученного науками и муштрой курсанта военного училища, куда удавалось вырываться иногда, получив увольнительную на весь уикенд. На старших курсах, естественно. И сейчас ему очень хотелось посмотреть, как там все обстоит и выглядит сейчас, почти десять лет спустя. Чекменев ничего не имел против такого решения, а Розенцвейг вдруг заявил, что он поедет тоже. Мол, есть и у него свои соображения. - Выезжаем завтра утром. На машине. - На машине? - приподнял бровь Розенцвейг. Для него, привыкшего к другим масштабам территории, расстояние, которое предстоит преодолеть, явно показалось чрезмерным. - А почему и нет? За сутки, не напрягаясь, доедем. Дорога приличная, пейзажи опять же... - И в самом деле. x x x - Что ж, недурно, совсем недурно, - выразил свое мнение майор, когда Тарханов подъехал на рассвете к подъезду дома, где квартировал Розенцвейг. - Вкус у вас есть. Еще бы. Сергей с трудом удержался от самодовольной улыбки. Настоящие любители склонны гордиться своими машинами не меньше, чем прочие мужчины - красивыми подругами. Выбирая "Мерседес", Тарханов замучил приказчиков автосалона, и в итоге ему пришлось ждать лишние три недели, пока машину нужного цвета и комплектации пригнали непосредственно с завода. Но она того стоила. Цвет корпуса вроде бы нежно-зеленый, но от перемены точки зрения и освещения становящийся то насыщенно изумрудным, а то серебристым с прозеленью, как изнанка тополевого листа. Не поймешь, то ли зелень просвечивает через серебристый лак, то ли наоборот. А металлические молдинги, бамперы, облицовка, колесные диски - не хромированные, как обычно, а цвета старого золота. Но и стоила же она! Ровно четверть полученной от Ляхова суммы. Да и наплевать! На такой машине свободно можно проездить до пенсии. Или до безвременной кончины. - На ней не скромному капитану ездить, - сказала Влада, впервые увидев ее, - а индийскому магарадже или звезде стриптиза. Тарханов только усмехнулся, ничего не возразив. В принципе девушка не ошиблась. В этом и состоял его замысел. Только социальную роль он имел в виду несколько другую. Чтобы никому и в голову не пришло, что гордо восседающий за рулем этого чуда может быть кем-то иным, кроме как деятелем шоу-бизнеса или преуспевающим сутенером. И в то же время, по секрету сказать, он и в самом деле был неравнодушен к показной роскоши. Сказывалась, очевидно, вся предыдущая спартански-казарменная жизнь, тянуло на яркое и блестящее. Он распахнул перед майором широкую, почти на всю длину салона дверцу. Сел за руль, завел бесшумный трехсотсильный мотор. - Вам никуда больше заезжать не нужно? - Нет, а что? - Чтобы потом не возвращаться, если вдруг забыли что-нибудь. Ремни на всякий случай пристегните, быстро поедем. Пока движение на шоссе было не слишком напряженное по раннему времени, они успели проскочить Рязань. Потом Тарханов несколько сбросил скорость. Гул покрышек по бетону и свист срываемого с кромок лобового стекла воздуха приутих, стало возможно разговаривать, не напрягая голоса. - И все равно, я не до конца понимаю, - вернулся к занимающей его теме Тарханов, - что тут на самом деле с этим "Гневом Аллаха". Какие-то детали вызывают недоумение. Прежде всего - при чем тут сабля? Высочайший технический уровень изделия - и средневековая железка. Куда удобнее было бы обойтись просто пеналом в пол-сигаретной пачки. Далее. Допустим, то, что в ней прятали действительно запал или пусковое устройство. Но почему столько трудов и денег потратили именно на поиски его, раз сама "бомба" тоже попала в наши руки? Естественнее было бы наоборот. - Объясняю так, как сам это понял. Во-первых, нам, рационалистам, трудно понять психологию религиозных фанатиков, именно что средневековых. Оружие соратников Пророка, видимо, должно было освятить планируемую акцию возмездия. Или усилить ее эффект. Помните, как крестоносцы брали с собой в походы реликвии? Палец святой Бригитты, щепку от Креста Господня и тому подобное. Утрата сабли стала своеобразным идеологическим шоком, и ее поиски - главной целью. Что там уж еще в ней было спрятано, шейхов и имамов не слишком интересовало, а, скорее всего, они об этом просто и не знали. Теперь своей цели они достигли, чем и вызвано резкое снижение их активности и агрессивности. Потому, кстати, мы не смогли зафиксировать никаких целенаправленных действий после того, как изготовленный вашими специалистами макет попал по назначению. Те, кого интересовал именно он, видимо, не настолько влиятельны, чтобы организовать масштабную контракцию. А почему бросили попытки найти и убить вас обоих... Ну, правда, не знаю. Обычно свои фетвы они не отменяют, но, может быть, просто не хватает сил. Второе. Сам этот "запал" по своей конструкции на порядок сложнее самой "бомбы". Можно предположить, что сделать еще один или невозможно, или очень трудно. В то время как собрать новую "бомбу" гораздо проще. Или даже имеется их достаточный запас. Имейте в виду, я тоже не физик и не инженер, я просто предполагаю, исходя из своего специфического опыта. - В принципе, объяснение удовлетворительное. Я тоже обратил внимание, что, когда господин, называвший себя Гланом, доставил саблю по назначению, ничего не произошло. То есть, по нашим данным, она ушла через Тифлис в Турцию. И, очевидно, куда-то дальше. В Саудовской Аравии или Ираке мы работать не имеем возможности. Сам же Глан остался мирно лечить сердце и нервы в Кисловодске, и вот тут мы его контакты отследили. Саблю он передал по известному нам адресу, спокойно прожил в санатории еще три недели и без каких-либо неприятностей отбыл, вернее, попытался отбыть из аэропорта Минеральных Вод во Францию. С самолета его аккуратненько сняли, и в Москве он нам рассказал много интересного, хотя и не относящегося к данной теме. - Что же, будем надеяться, что остальное будем выяснять уже мы с вами. x x x Не доезжая Ростова, они решили остановиться на ночлег. В принципе, меняясь за рулем, можно было доехать до места и без остановки, но, во-первых, в этом не было необходимости, а кроме того, Тарханову хотелось при дневном свете посмотреть на места, где он так давно не был. К удивлению Розенцвейга, Сергей не стал заезжать ни в один из то и дело попадавшихся на пути мотелей, ни в придорожные семейные гостиницы. - Переночуем на природе, костерок запалим, поужинаем, развлечемся приятной беседой на посторонние темы, звездами полюбуемся. Не привыкли? Привыкайте, Россия страна по европейским стандартам малонаселенная и автобанами не перегруженная. Отнюдь не везде путника ждет обычный у вас сервис. Скорее, напротив. Как поет популярный русский бард: "Асфальт у нас кладут местами и немного. Чтоб всякий оккупант на подступах завяз..." Тем более все, что нужно, у меня с собой. Он свернул с автострады влево на сравнительно узкую и совершенно пустую асфальтовую дорогу. - Поедем проселками. Сейчас найдем подходящее место, станем биваком. А по утречку, минуя Ростов, сразу на Ставрополь и дальше. Сэкономим километров двести и отдохнем душевно. Начинало темнеть. В степи стояла глухая тишина, которую будто и не нарушали естественные, природные звуки: стрекот не уступающих по мощности цикадам кузнечиков, отдаленное кваканье лягушек, уханье неизвестной птицы в камышах вдоль речной старицы. За много километров доносился с невидимого за холмами хутора запах кизячного дыма. Хозяйки готовили ужин в летних печках, стоящих здесь в каждом дворе. На быстро темнеющее небо выползала громадная багровая луна. В Москве такую не увидишь. Сергей вел машину не быстро, около семидесяти, курил, положив локоть на кромку дверцы, задумчиво и отрешенно смотрел по сторонам. Далеко-далеко светилась редкая цепочка огней, машинный двор крупной фермы, наверное, или зерновой ток. Они не разговаривали, Розенцвейг тоже почувствовал, что не о чем сейчас разговаривать, нужно просто смотреть вокруг, впитывать тревожную прелесть скифской степи, дышать ее воздухом и размышлять. Лучше всего - о вечном. x x x Тарханов никогда не знал, каким именно образом у него получается выбирать места для привалов. Вроде бы едешь-едешь по уже совершенно темной дороге, и не видно ничего вокруг, только мелькают в свете фар смутные окрестности, и вдруг... Вот именно тут и надо остановиться. Он резко притормаживает, сворачивает с шоссе на едва угадывающийся грунтовой съезд вправо и через полсотни метров останавливает машину, выходит, еще не до конца уверенный, и убеждается, что да, лучшего места и не придумать. Сосновый перелесок, между рядами деревьев как раз хватает места, чтобы поставить автомобиль, и еще есть полянка, где разожженный костер не послужит источником пожара, нужно только ногами и саперной лопаткой разгрести в стороны трехсантиметровый слой слежавшихся игл. А топлива для костра тут навалом. В буквальном смысле. Плотно растущие сосны, стремящиеся обогнать соседок и первыми прорваться к солнцу, регулярно роняют вниз лишние нижние ветви. Только подбирай сухие до звона дрова толщиной в руку. Даже не потребовалось доставать из багажника заготовленный на случай пакет дубового паркета, лучшего топлива для приготовления шашлыка. Сосна, конечно, хуже, в рассуждении качества углей, зато ее тут немерено. И горит быстрее. Через десять минут костер уже горел, освещая жарким бледно-желтым пламенем расстеленный брезент, заменяющий стол, брошенные рядом подушки сидений. Кроме паркета в обширном багажнике нашелся и походный мангал, и кастрюля с должным образом замаринованной бараниной, зелень и помидоры, и канистра терпкого красного вина. Пока первые шампуры томились над поначалу алыми, но быстро темнеющими и подергивающимися пеплом углями, роняя в жар капли жира и томатного сока, Тарханов с Розенцвейгом почти не разговаривали. Слишком ответственное, истинно мужское занятие - приготовление настоящего шашлыка. Чуть отвлечешься, упустишь момент, когда следует повернуть шампур или, упаси Бог, прорвется наружу открытое пламя - и все! Нет, конечно, ничего особенно страшного не произойдет, только получится не то, что задумывалось, а так, жареное маринованное мясо. А вот когда стало ясно, что шашлык удался, вот тогда, по-римски полулежа на брезенте, покрывающем толстый слой травы, распространяющей густой запах полыни, чабреца и дикой мяты, можно и поговорить, прихлебывая из кружек душистое и в меру терпкое вино. - До сих пор жалею, - первым начал Тарханов, - что не довелось в вашей войне поучаствовать. Не поверите, считаюсь боевым офицером, а ведь толком и не воевал. Он имел в виду, что не считает контрпартизанские рейды, разведывательно- диверсионные поиски и охрану границ на блокпостах войной в полном смысле слова, а вот командовать батальоном или полком в масштабной и регулярной фронтовой операции хотел бы, да не пришлось. Оно, конечно, лестно было бы оказаться на месте того израильского майора или подполковника, который во главе десантного батальона высадился с парашютом в районе Горьких озер, захватил переправы в тылу Второй египетской армии и обеспечил ее окружение и мгновенный разгром. Или разработать и осуществить марш-маневр танковой бригады, который неминуемо войдет во все учебники тактики. Стремительный удар во фланг Арабского легиона, после которого вся огромная равнина покрылась дымными факелами чужих горящих танков, разворот на сто восемьдесят градусов, бросок на полсотни километров к северу и еще один такой же внезапный, парализующий удар в тыл сирийской дивизии. Десять часов марша и боя - и Восточный фронт ликвидирован... - Каждому свое, - ответил Розенцвейг. - Кто-то другой предпочел бы, напротив, оказаться на вашем месте. Невелика, по-моему, радость, сгореть в танке или в штурмовике, пусть даже в уверенности, что твоя смерть - необходимая жертва на алтарь общей победы. Я не совсем разделяю точку зрения автора афоризма, заявившего, что лучше быть мертвым львом, чем живым шакалом. Безусловно лучше быть все-таки живым львом... Что же касается нашей "шестидневной войны", кажется, под этим именем она и войдет в историю... Разумеется, сделано все было четко. Наш главком не обманул армию и нацию. Не проиграл ни одного боя и выиграл войну с минимально возможными потерями. Семьсот человек убитыми... Конечно, для каждого из них, и для их родственников совершенно неважно, семьсот, семь тысяч и даже только семьдесят погибших, если лично ты оказался в их числе. Но я не об этом хочу сказать. Мы молодцы, нет слов, но мы готовились к этой войне тридцать лет. Это не так сложно, как думают. Театр военных действий так мал, что каждый офицер и каждый солдат знает его наизусть, можно обходиться даже без карт. По этой же причине нет нужды разгадывать планы вероятного противника. Альтернативы нет. Психология, силы и средства, уровень подготовки неприятеля тоже известны. Так что, все зависит только от стойкости и исполнительности каждого бойца. Результаты говорят сами за себя. А вот действия арабской коалиции необъяснимы. Для нас некоторым шоком было то, что они вдруг решили воевать. Угрозы, дипломатические демарши, провокации на границах - к этому все привыкли, это входило в правила игры. Но вот так, внезапно бросить все на кон... Мы допросили тысячи пленных офицеров и генералов - почти никто ничего не понимает. Не имею в виду фанатиков, но здравомыслящие люди, а их среди арабов столько же, как и в любом другом народе, утверждают, что еще накануне не подозревали о том, что случится наутро. Подъем по тревоге в четыре утра, объявление боевого приказа о начале последней войны с неверными - и вперед. И не у кого спросить, зачем и кому это было нужно. В такой именно форме. Словно по единой команде, тоже неизвестно, кем отданной, покончили с собой и главком египетской армии, и начальник генштаба, и еще несколько фигур аналогичного уровня в Сирии и Иордании. Все прочие утверждают, что исполняли приказ. И концы в воду. - Чисто самураи, исполнившие обряд сеппуку, - вставил Тарханов. Розенцвейг кивнул молча и продолжил: - Что война не была нужна никому, подтверждает массовая сдача в плен. Уже на третий день мы не знали, куда девать пленных. Какие там лагеря... Всей нашей армии не хватило бы, чтобы их конвоировать и охранять. Просто отбирали оружие и отпускали на все четыре стороны. Видели бы вы эту картину с вертолета. Огромные толпы людей в военной форме слоняются по Синайской пустыне, ищут укрытия от палящего солнца в тени совершенно исправных, но никому больше не нужных танков и грузовиков... Испытываешь совершенно сюрреалистические чувства. - Зато теперь следующие лет двадцать вам больше не нужно готовиться к войне, - сказал Тарханов. - Пожалуй, больше. После того, как мы аннексировали западный берег Канала и Суэц. А противник лишился своих кадровых армий, всех запасов тяжелого оружия и боеприпасов. Как Германия в двадцатом году. Только у немцев оставалась военная промышленность, а у арабов ее нет и вряд ли когда-нибудь появится. А нового оружия, кроме винтовок и пистолетов, им теперь взять неоткуда. - Вот и давайте выпьем за прочный мир во всем мире. А то, что вы сказали насчет необъяснимости этой войны, касается не только ее. Просто проявилось это у вас слишком наглядно. Наш общий друг Вадим Ляхов давно уже обратил внимание на скачкообразный рост всяких маловероятных событий. Он даже соответствующую статистику подобрал. По его мнению, с законом причинности в целом происходят странные вещи. Я не математик, но кое-что понял. Есть такой термин - аттрактор. И есть - странный аттрактор. Это когда некий природный процесс происходит не так, как предписывает теория вероятностей и соответствующие законы, а совершенно произвольным образом. - Да? Интересно, надо будет посмотреть его статистику при случае. Не пора спать ложиться? Вы же рассчитываете с рассветом выехать? - И даже несколько раньше. Костер давно догорел, на его месте осталась только куча мелкой золы, по которой пробегали редкие огоньки. Зато черное небо было покрыто таким количеством звезд, какого никогда не увидишь в средней полосе. Тарханов долго лежал на спине, разглядывая Млечный Путь и, чего никогда с ним раньше не бывало, раздумывал, удастся ли людям когда-нибудь выйти в открытый космос и выяснить наконец, существуют ли где-нибудь там пресловутые братья по разуму. Он даже не представлял, насколько скоро это случится. x x x ... Возле горы Кинжал Тарханов остановил машину. Можно сказать, приехали. Было уже совсем светло, но солнца не видно. Начиная от Ставрополя небо затянули тучи, сплошные и низкие, поблескивающие, как свинец на срезе, горизонт скрывала плотная дымка, сквозь которую едва различались даже Змейка и Машук, не говоря о более отдаленных горах. И воздух был душный и неподвижный. Все это могло предвещать сильнейший ливень с грозой, а могло и нет. Пригреет солнце, и тучи рассеются. Сергей хорошо знал здешнюю неустойчивую, трудно предсказуемую погоду, Он выжал сцепление, и "Мерседес" покатился вниз, набирая скорость. - Вон впереди аул Канглы, - сообщил Тарханов тоном экскурсовода. - Говорят, сколько печных труб на доме, столько у хозяина жен... - Я тоже это слышал, - усмехнулся Розенцвейг. Вот ехали с человеком целые сутки, много разговаривали, и Сергей даже не подозревал, что майор бывал в этих местах. Или просто вызубрил наизусть карту и соответствующую краеведческую литературу, чтобы ориентироваться в местах, куда забросила его судьба. Вообще загадочный человек. Русским владеет, словно с рождения думает на нем, и непонятно, израильский ли он разведчик, специализирующийся на русских делах, или совсем наоборот. И в чьих интересах он занимается проблемой "Гнева Аллаха"? Впрочем, какая разница? Полковника Неверова такие вещи могли бы интересовать, а капитану Тарханову было не до того. Он возвращался в родные места после долгого отсутствия и смотрел по сторонам с тем обостренным интересом, который всегда появляется у нас, когда мы встречаемся с чем-то дорогим, давно не виденным, будь то человек, город или просто памятное место. Кроме интереса к изменениям, происшедшим за время разлуки, потоком наплывают воспоминания, ассоциации, и часто незаметный посторонним штрих, запах или жест рождают столько чувств, томительно-грустных по преимуществу... Машина, как в зеленом тоннеле, шла между двух рядов тополей-белолисток, заметно подросших и заматеревших. Сергей узнавал их и вспоминал, что должно сейчас открыться за этим поворотом, и за следующим... Сколько раз пролетал здесь на мотоцикле, в гости к подружке, студентке испанского факультета Пятигорского иняза. В эту сторону - как сейчас, ранним субботним утром, обратно - глубокой ночью, чтобы успеть к утренней поверке в понедельник. Вот заправочная станция на краю поселка Иноземцево, где он обычно заливал бензином маленький бак "Паннонии", которого едва хватало на дорогу в один конец, вот поворот к озеру, куда он возил Татьяну купаться. "И все, как прежде, и все, как вновь..." - пришла на память строчка из собственного, вроде бы прочно забытого стихотворения, он произнес ее вслух, пробуя на вкус. - Что? - Ничего, это я так... Будто бы этот эффект заранее планировался, как только машина выскочила на верхнюю точку подъема, у массивных каменных колонн, обозначающих начало дороги к месту дуэли Лермонтова, и внизу открылась панорама города, в разрыве туч появился яркий солнечный диск. Отчетливо видимый косой луч упал на вершину Машука, все: кроны деревьев, крыши домов, даже полоса асфальта окрасилось на миг в золотисто-алые тона. И тут же края туч снова сомкнулись, по контрасту стало почти темно, порыв ветра принес первый дождевой заряд. Пришлось поднимать тент. Хорошо, что автоматика успела это сделать за считанные секунды, потому что ливень совершенно тропического типа обрушился из разверзшихся хлябей небесных. "Дворники" едва справлялись с заливающей стекло водой. - Хорошая примета... - Что? - не понял Розенцвейг. - Дождь в дороге. А если как раз на въезде в город, значит, наше предприятие будет удачным. Даже у Конфуция в "Книге перемен" сказано: "Если выступаешь в дождь, будет счастье". Триграмма "Куй". Розенцвейг посмотрел на него с искренним интересом. - Вы и Конфуция знаете? - Чего только от скуки читать не приходилось в дальних гарнизонах. - Прошу прощения, но придется сделать маленькое уточнение. Триграмма "Куй" имеет подзаголовок. "В незначительных делах - счастье". - Значит, намечаемое нами дело и в самом деле незначительное, - пожал плечами Тарханов. - Это - кому как... Машина, как торпедный катер, вздымая веера брызг из-под передних колес, катилась вниз. Да, кое-что изменилось, отмечал Тарханов. Новые кварталы домов вплотную придвинулись к склонам Машука, справа город почти сомкнулся с Лермонтовским разъездом, но все это было не то. Для Сергея Пятигорс