юда и звоню, Марина знает, откуда. Я же обещал прийти. Ну, пришел чуть раньше, в связи с изменившимися обстоятельствами. У вас там как? По коридорам не ходили, в дверь не ломились? - Нет, у нас на этаже пока тихо. Но здесь только разные конторы в основном, работают с девяти, так что все заперто. Только я с напарницей и девочки напротив. Арсений, скажите, что нам делать? Голос у Татьяны хоть и не срывался на истерику, но ощутимо подрагивал. - Секунду... Обратился к Эдику: - Спрашивает, что им делать. Отсюда туда можно аккуратно пробраться? - Свободно. Лифтом, пожалуй, не стоит, но рядом с шахтой идет в отдельном стволе железная лесенка, аварийная как бы. И выходит рядом с дамским туалетом банкетного зала. Пройдете в лучшем виде. Практически без риска. И сразу сюда возвращайтесь. У нас, пожалуй, безопаснее всего будет. Ресторан и есть ресторан. Пожрать-попить завалятся - это свободно. А искать что-то или кого-то - зачем? Надо будет, в овощном складе спрячетесь или в посудомоечной, а то в санитарной комнате для женского персонала... Как у тещи за пазухой! "Интересное сравнение", - подумал Тарханов. - Таня, ждите, я сейчас за вами приду. Напарницу позовите и ждите. Минут через пять-десять буду. Да, вот что, вы у себя в конторе дверь оставьте открытой, бумажки там всякие по полу разбросайте, ящики столов, шкафы откройте, мебель переверните. Что зачем? После объясню, вы делайте, только совершенно без шума. До скорого... - А вы, господин Арсений, в натуре, быстро соображаете, - похвалил Тарханова Эдик, одновременно рисуясь и своей догадливостью. - Если, значит, появится на этаже кто, чтоб подумали, что шмон до них произведен и ловить больше нечего. Грамотно. - А то, - в тон ему ответил полковник. Достал из сумки глушители, навернул на стволы обоих пистолетов. Взвел взрыватели имевшихся при нем гранат. Эдик наблюдал за его работой с уважительным интересом. - Серьезные у Татьяны друзья, - как бы в пространство промолвил он. - Заберете и уйдете или как? - По обстановке. Проводите меня? - Лестницу покажу, а там сами разберетесь. Вдруг опять гости пожалуют, следует на рабочем месте быть. Обратно пойдете - перезвоните для проверки. Только я вас умоляю - если что, за собой "хвоста" сюда не ведите. Прорывайтесь мимо нас. Ресторану и одного покойника сверхдостаточно. Весь путь наверх Тарханов проделал бегом, на секунды приостанавливаясь на площадках, чтобы запереть ведущие на этажи двери. Так, на всякий случай, чтобы иметь прикрытый тыл. А сам уже проигрывал в уме свои дальнейшие действия. В трех соединенных переходами корпусах гостиницы, построенных с интервалами примерно в пятьдесят лет, должно быть много подобных внутренних коммуникаций, разобраться в которых и эффективно их заблокировать оккупанты по своей малочисленности и недостатку времени просто не могли. Даже если и привлекли на свою сторону угрозами или посулами кого-то из инженеров по эксплуатации. От четырех до семи этажей, почти тысяча номеров, не меньше сотни технических помещений. Только в старом корпусе Сергей знал две лифтовые шахты, четыре сквозных лестничных пролета, этот, получается, пятый, а возможно, есть и еще. В двух более обширных корпусах их наверняка еще больше. А главное, бандиты ведь не рассчитывают вести в "Бристоле" полномасштабный внутренний бой. Заняли ключевые точки, чтобы в случае чего удерживать под контролем достаточное количество заложников - хватит. На самом же деле о вторжении извне они почти и не задумываются, не случайно же он проник в гостиницу без проблем. Не тот у них боевой опыт, не тот стиль мышления. У входа в банкетный зал его встретила эффектная рыжеволосая девушка в форменном алом костюмчике, похожем на те, что носят в самолетах бортпроводницы. Та самая Марина. А потом ему на шею, не стесняясь, бросилась Татьяна. Странный, если разобраться, поступок. Их ведь еще ничего не связывало в этой жизни. Так, почти случайное знакомство при странных обстоятельствах. Или ее опять перемкнуло на воспоминание о прошлом знакомстве с его "двойником"? Там-то у них все было по полной программе, и расстались они без обиды, по взаимному, можно сказать, согласию. С другой стороны, пережившие стресс и страх смерти люди бросаются на шею и совсем незнакомым спасителям. Третья девушка, напарница Татьяны, по имени Аля, внешне похожая на армянку, держалась в сторонке и выглядела не то слишком флегматичной, не то перепуганной до заторможенности. Зал был небольшой, но уютный, оборудованный для приватных обедов и ужинов людей с достатком. Обтянутые узорчатой золотой парчой стены, резные, ручной работы кресла и столики, стилизованные под старину настольные лампы и бра. Мраморный камин с начищенным бронзовым прибором. Небольшой бар и совсем миниатюрная эстрада для выступления камерных ансамблей в углу. Здесь можно было отдыхать и радоваться жизни, не смешиваясь с потребителями комплексных и диетических обедов. Тарханов вдруг вспомнил, что он не спал больше суток и лишь чуть-чуть перекусил на ходу. - А скажите, Марина, нельзя тут у вас передохнуть немного, кофейку чашечку выпить, а то и с коньячком... Присел за ближний столик, из любопытства перелистнул книжку меню в тяжелом, как на антикварном Евангелии, переплете. Хороший ассортимент, но цены, конечно, да, серьезные. В другом месте полный обед обошелся бы дешевле, чем здесь кофе с рюмкой коньяка. Впрочем, цены его всегда занимали мало, а уж сейчас... - В общем, всем кофе, коньяк... или ликер? Закусить, соответственно. Решайте, девушки, угощаю всех! Опыт ему подсказывал, что девушек надо развлечь, хотя бы даже так, изображая из себя этакого прожигателя жизни. Ага, одна только неувязочка вышла. Он только сейчас сообразил и запахнул куртку, из-под лацкана которой слишком непринужденно торчала пистолетная рукоятка. Поскольку совсем не касаться событий минувшего утра было нельзя, Сергей старался перевести тему и настроения своих новых знакомых в иную плоскость. Что, мол, случившееся - дело почти житейское, в других странах, за пределами "Свободного мира", спокон веку так живут. Вот, например, в Израиле, где он был недавно, или, скажем, на Филиппинах... - Так мы-то не на Филиппинах, Арсений, в чем все и дело, - не приняв его легкого тона, ответила Татьяна. - Жили-жили сколько лет спокойно, а теперь что, привыкать, как там? - Ну, это, конечно, ерунда. Не сегодня-завтра с бандой разделаются по законам военного времени, тогда и разберемся, кто, зачем и почему. И ответим так, что мало не покажется. Как писал Прутков, "не только оному лицу, но даже его самым отдаленным единомышленникам...". - Хорошо бы, - кивнула Марина, подавшая на стол и присевшая рядом, - а до этого нам что прикажете делать? - Вот это я и желал бы с вами обсудить. Вы девушки здешние, опытные, все места знаете... Как оно будет лучше - спуститься вниз, где Эдик обещал всех в подсобках ресторана спрятать, еще куда-нибудь переместиться или остаться здесь, в расчете, что если до сих пор не пришли, то и дальше не придут, поскольку у них скоро совсем другие заботы появятся? Кстати, насчет Эдика - кто он и что? Мне показался очень сообразительным молодым человеком. - Еще бы, - коротко хохотнула Марина. - То есть? - Еще бы не сообразительный. Он в Кисловодске целую сеть игорных притонов держал, попался на чем-то, два года отсидел, дело его за это время растащили, вот и пришлось в официанты податься... Но надежды подняться снова не теряет. - Ну, дай ему Бог. Может, и поднимется, если снова не ошибется... Слова его прозвучали несколько двусмысленно. - Я бы предпочла остаться здесь, - ответила на первую часть вопроса Татьяна. - Уйти можно в любой момент, если возникнет опасность, но пока здесь, мне кажется, спокойнее. Двери зала очень прочные, просто так их не сломаешь, а пока будут ломать, мы успеем убежать. Тут есть еда, можно даже поспать, а там, внизу, я не знаю... Аля кивнула. - Значит, остаемся, - подвела итог краткого военного совета Марина, ощущавшая себя здесь хозяйкой, да и вообще выглядевшая девушкой смелой и решительной. Как, впрочем, свойственно большинству ее коллег по профессии. И решения надо уметь принимать быстро, когда возникают острые ситуации, например, с подгулявшими гостями, и риска не бояться, и без стихийного знания психологии не обойдешься. - Значит, договорились. Вы остаетесь здесь, сидите тихо, ни во что не вмешиваетесь, на провокации не поддаетесь. Дверь можно дополнительно забаррикадировать, хотя бы и этим сервантом, и диванами тоже. А для меня ваше убежище будет запасной оперативной базой... - Что вы собираетесь делать, Арсений? - с тревогой спросила Татьяна. - Вы же знаете мою профессию, Таня? Как же я могу отсиживаться вместе с женщинами, если враг захватил часть территории моей страны, защищать которую я присягу давал? Сейчас схожу на разведку, а уж дальше - по обстановке. Кстати, из вас кто-нибудь стрелять умеет? - Я умею, - опять заявила о своей лидирующей роли Марина. - В институте занималась в стрелковой секции. Больших успехов не добилась, - самокритично призналась она, - но серебряный значок "Меткий стрелок" у меня есть. - Оставить вам на всякий случай? - Тарханов протянул ей на ладони штатный армейский пистолет Воеводина, который, впрочем, за ним официально не числился. - Оставьте. Из него я умею. Не отобьемся, так хоть застрелиться успеем. Я не чужда определенных занятий, но ежели меня вздумают насиловать полсотни грязных чурок - увольте... - Не думаю, что у них вскоре появится время именно для таких развлечений. Держите, Марина, только прошу никому, кроме здесь присутствующих, его не передавать. И, будет время, поучите девушек, как с ним обращаться. Он протянул Марине пистолет и запасной магазин на восемнадцать патронов. - А я, пожалуй, пойду... Глава третья Из прихваченной с собой спортивной сумки, не вызыващей затрапезным видом ни любопытства, ни подозрений, он достал и в несколько секунд собрал штурмовой пистолет-пулемет "рапира", стреляющий совсем недавно разработанными и совершенно секретными бесшумными и беспламенными патронами. Ничего подобного на вооружении даже самых передовых иностранных армий пока еще не имелось. Жаль только, что снаряженных обойм у Тарханова имелось только три. Еще он взял с собой в рейд шесть гранат. Две оборонительные, в чугунных рубашках, с разлетом осколков до трехсот метров, две наступательные, безоболочечные, снаряженные мощным тротиловым зарядом, и еще две светошумовые, ослепляющего и шокирующего действия. На первый случай хватит, а потом он станет пользоваться трофеями. Сомнений в успехе своей миссии полковник не испытывал, театр военных действий представлялся ему идеальным для бойца с его подготовкой и, соответственно, максимально неудобным для террористов. В прихожей банкетного зала, перед тем как отпереть, дверь, Марина, не обращая внимания на стоящую рядом Татьяну, улыбнулась совершенно не согласующимся с обстановкой образом. - Возвращайтесь, Арсений, мы будем вас очень ждать... После этого Татьяна, чувствуя себя несколько глупо, смогла только пожать Сергею руку и кивнула с несчастным и растерянным видом. ... Коридор четвертого этажа до первой лестничной площадки Тарханов прошел свободно. Здесь позиция усложнялась. Слева от него располагался небольшой холл, с раскидистой пальмой-хамеропс посередине, в который выходили двери трех номеров полулюксов, по имевшейся информации - ко вчерашнему вечеру незаселенных. Вправо тянулся длинный, метров в пятьдесят, коридор одноместных и двухместных номеров невысокого класса. Прямо и чуть сбоку двойная, сплошь остекленная дверь вела на широкую лестницу с перилами в стиле модерн. Сергей, прислушавшись, скользнул за массивную дубовую бочку, из которой росла пальма, свешивавшая свои перистые листья чуть не до самого пола. Отсюда на всю длину просматривался коридор, в самом его конце маячил на фоне торцового окна силуэт человека, вооруженного то ли штурмовым автоматом, то ли коротким карабином. Постояльцы, очевидно, выполняя приказ террористов, сидели по номерам, ожидая решения своей участи. Налетчики поступили грамотно, не став сгонять заложников в залы, холлы и тому подобные обширные помещения. Гораздо проще, технически и психологически, контролировать двери трех десятков номеров единственным постовым, способным пресечь любую попытку неповиновения, нежели постоянно держать на прицеле скученную в одном месте массу людей. И хоть как-то заниматься проблемой их жизнеобеспечения. Попытки же отдельных смельчаков выбраться из гостиницы через окна были, во-первых, маловероятны, во-вторых, при общем числе заложников, принципиального значения не имели, и, наконец, в-третьих, несколько боевиков группы прикрытия, занявшие позиции снаружи здания, всегда могли подобную попытку пресечь. Быстро и эффективно. Но эта же тактическая схема, в свою очередь, невероятно облегчала действия Тарханова. "Язык" был ему настоятельно необходим, только вряд ли на его роль подходил придурок, поставленный охранять столь незначительный участок фронта. Серьезные люди должны решать более важные задачи. В свой карманный бинокль Сергей, не спеша, рассмотрел человека, жить которому оставались считанные секунды. Юнец, лет двадцати от роду, скулы и подбородок покрывает редкая щетина, не успевшая превратиться в полноценную бороду. На голове войлочная сванская шапочка, нечто среднее между тюбетейкой и ермолкой, винтовка "гаранд М-1" свисает вниз стволом с плеча. Полусидит боком на подоконнике, курит, болтая ногой в шнурованном высоком ботинке. Чем-то неуловимо похож на тех первых трех боевиков с горной тропы в Палестине. "Что ж, пацан, ты сам себе выбрал судьбу", - словно бы извиняясь перед кем-то или чем-то, подумал Тарханов. Правда, пожить еще несколько минут отвела террористу судьба. Полковник не хотел стрелять именно сейчас: отброшенный пулей труп вполне может выбить стекла, произвести ненужный шум. Значит, придется подождать, когда он устанет сидеть и у него затекут ноги. Нужный момент наступил скоро. Докурив сигарету, боевик поискал глазами, куда бы бросить окурок, что выдавало в нем некоторую цивилизованность. На пол, затянутый ковровой дорожкой, ему было вроде и неудобно. Встал с подоконника и направился к ближайшей урне. Трех его шагов Тарханову вполне хватило. Пенек мушки он подвел к солнечному сплетению клиента. Самое подходящее место - и нервный узел, и артерия, и вена, умрет мгновенно и без звука. Выстрел прозвучал тише, чем хлопает извлеченная умелой рукой пробка из бутылки шампанского. Девятимиллиметровая полуоболочечная пуля вошла точно туда, куда целился полковник. Боевик дернулся, сделал попытку шагнуть вперед, но ноги у него подогнулись. Он грузно сел на пол и медленно опрокинулся на спину. Никакого разведывательного интереса он и в самом деле не представлял. Винтовка, четыре подсумка на поясе, в карманах ничего, кроме пачки сигарет и незначительной суммы денег. Солдат-новобранец или же лагерная шестерка, как посмотреть. Труп Тарханов оттащил в пустой номер, который вскрыл десантным ножом. Запер в туалете, затвор винтовки и патроны высыпал в унитаз. Ему они были ни к чему. Бесшумно и стремительно скользя по переходам старого корпуса, почти аналогичным образом он ликвидировал еще троих боевиков, полностью очистив четвертый этаж. Но это было самой легкой задачей. Тарханов предполагал, что переход в центральное здание, выстроенное в середине прошлого века в конструктивистском стиле а-ля Корбюзье, прикрывается гораздо серьезней. Просто потому, что там имеется обширный холл, из которого лучами расходятся три широких коридора, а по сквозному межэтажному стволу снизу доверху идут прозрачные шахты лифтов. Сам бы он обязательно разместил там не меньше трех огневых точек. Не лучше ли сначала пройтись сверху донизу здесь, где архитектура куда больше способствует атакующему, чем обороняющимся? В случае удачи он прихлопнет еще до десятка боевиков, а силы их и так ограниченны. При этом Тарханов понимал, что подсознательно пытается просто слегка оттянуть момент решительной схватки. На третьем этаже он убил двух террористов, увлеченно игравших в нарды за столом дежурной. Эти его немного порадовали, потому что на вооружении у них имелся ручной пулемет "РПД-58" с двумя барабанными дисками на девяносто патронов каждый, а также целых семь немецких гранат с длинными деревянными ручками. Теперь огневая мощь боевой единицы полковника (единицы в буквальном смысле) значительно возросла. Из застекленного шкафчика дежурной Сергей забрал висевшие там ключи с нумерованными жетонами. В случае чего пустые номера ему могут пригодиться. И почти сразу же вмешалась, как любил выражаться боевой товарищ Ляхов, "неизбежная на море случайность". Стоило Тарханову свернуть в очередной коридор, как в одном из номеров посередине распахнулась дверь и из него вывалились несколько порядочно пьяных боевиков. Дисциплина в захватившем Пятигорск отряде явно не стояла на должном уровне. В подобном случае - то есть если бы его бойцы начали веселиться и пьянствовать в процессе выполнения задачи - полковник не остановился бы и перед предельно жесткими мерами. Бросив на пол металлически лязгнувший пулемет, он едва успел вскинуть свою "рапиру". Стрелять пришлось практически не целясь и не считая патронов. На полу образовался завал окровавленных тел. Но один, невредимый или раненый, метнулся назад. Прогремел нормальный, пистолетный выстрел, показавшийся, на фоне предыдущих, необыкновенно громким. Тарханов выругался вслух. Случилось самое неприятное. Сейчас поднимется шум, и воевать придется всерьез, лицом к лицу. Сергей уже готов был швырнуть в открытую дверь гранату, но в последнее мгновение сдержался. Непонятно почему. Интуиция, наверное. В три длинных прыжка он преодолел отделявшее его от номера расстояние, прижался спиной к стене и вдруг услышал стоны и поскуливание, производимые явно женскими голосами. Боевик стоял посреди просторной комнаты, представлявшей собой подходящую декорацию для фильма о развеселой жизни махновцев в годы Гражданской войны. Круглый стол, заваленный грязными тарелками, ломаными буханками хлеба, объедками, пустыми и полными бутылками, пепельницами с грудами воняющих окурков. Сам же террорист забился в угол между оставшейся от прошлых времен, ныне декоративной кафельной печью и массивным резным буфетом. Перед собой он выставил двух совершенно голых женщин, с явными следами насилия на телах и лицах. Одна была молодая и совсем недавно, похоже, красивая. По крайней мере, фигура у нее соответствовала самым строгим стандартам. Второй было прилично за сорок, крупные груди давно потеряли форму, и живот без соответствующей поддержки слишком уж выдавался, но остатки былой привлекательности она еще сохраняла. По ссадинам, кровоподтекам, засосам на груди и шее видно было, что измывались над ними долго и изощренно. Возможно, это были мать и дочка, а может, просто случайные соседки по номеру, разбираться Сергею было некогда. Их платья и белье были разбросаны по всей комнате. Ствол пистолета бандит держал у виска молодой, сам же прятался за обширным торсом и бедрами старшей. - Не подходи, застрелю обеих, - сам дрожащий от страха, прошипел горец, которому в родном ауле возраст вряд ли позволил бы заниматься подобными играми. Тарханов в ответ на эту угрозу только внутренне усмехнулся. Слышали, не раз слышали. А этот "герой" с кровоточащей пулевой ссадиной на лбу наверняка видел такие сцены только в заграничном кино. - Застрелишь, - кивнул полковник, держа "рапиру" у бедра. - А потом? Тебе и так и так подыхать. А ну, брось пушку... - Убью, - севшим голосом повторил террорист. Акцент у него был, пожалуй, грузинский. - Они мои заложники. Я с ними сейчас пойду, а ты стой на месте... - Канешна, - передразнивая, ответил Тарханов. - Иди, да... Ствол автомата смотрел точно в лоб грузина. - Убери, я уйду. Там отпущу женщин... - Да, отпустите нас, - плаксиво-хриплым голосом повторила старшая. Молодая молчала, подкатывая глаза и явно готовясь упасть в обморок. По щекам ее непрерывно текли слезы. - Отпускаю, идите, - кивнул Тарханов, делая шаг к сторону и открывая проход к двери. - Брось автомат, - наглея, потребовал боевик. - Уже, - ровным голосом ответил Тарханов, полагаясь на свою реакцию, выбросил руку вперед и с четырех шагов вогнал пулю точно между глаз бандита. Кровь брызнула на женщин, а мозги - на кремовые с золотым тиснением обои. Молодая тут же исполнила свое намерение и таки хлопнулась в обморок, а старшая отскочила в сторону и, нимало не стесняясь своей наготы (а чего теперь уже стесняться), начала стирать кровавые сгустки со щеки и грудей. Тарханов испытал мгновенное желание развернуться и выбежать из номера, потому что нечего ему теперь тут делать, а через минуту или через несколько минут на звук выстрела набегут остальные-прочие в достаточном количестве, и придется принимать безнадежный бой в тупиковом коридоре... И все же... Тем более заметил он кое-что, что могло помочь в дальнейшем. Только бы времени хватило. - Уходите отсюда, быстро. В любой номер, только подальше по коридору, вот ключи... Он видел, что старшая женщина сохраняет достаточное самообладание, чтобы понять его слова. - Только быстрее, бегом, бегом... Сам он немедленно начал затаскивать из коридора в прихожую тела убитых боевиков. Бросал, лишь бы поскорее, и в ванную, и просто на пол в комнате, и спешил за другими. На женщину пришлось прикрикнуть еще раз: - Да кончай ты своим барахлом заниматься! Накинь, что под руку попадется, и вон отсюда! Молодая, получив от старшей пару хлестких пощечин, пришла в себя в достаточной мере, чтобы подняться на ноги. - Проч-чь! - свирепо выкрикнул Тарханов в последний раз, и женщины исчезли, похватав с полу какие-то свои тряпки. Причем старшая не забыла в последний момент приостановиться и забрать из стенного шкафа бархатную сумочку и какой-то баул. Взять у убитых из оружия было нечего, полковник и так был обвешан им сверх всякой меры. Зато их одежда ему приглянулась. Он просунул руки в рукава камуфляжной, похоже, турецкого образца куртки, натянул на уши вязаную шапку верблюжьей шерсти, сверху обернул ее зеленой лентой с черными арабскими закорючками. Пойдет. А главное, подхватил с подоконника забытый кем-то из женщин пышный каштановый парик. Он и привлек его внимание с самого начала. Умело поставил поперек двери растяжку из трех немецких гранат, причем оставил полотнище слегка приоткрытым, да еще и вытянул наружу руку одного из покойников, в которую вложил его же пистолет. А сам тоже метнулся через коридор в заранее присмотренный номер наискось и напротив, рядом с очередной запасной лестницей, скрытой вполне неприметной дверью. Успел, что называется, тик в тик. Со стороны площадки главного холла послышался топот многих ног и бессвязные крики. А Тарханов уже боялся, что случайный пистолетный выстрел мертвого боевика остался неуслышанным. Рвануло здорово! Так здорово, что со стены даже отдаленного метров на двадцать номера кусками посыпалась штукатурка. И звон высыпающихся стекол тоже был хорошо слышен еще через две или три секунды после взрыва. И перекрытия содрогнулись, но выдержали. Что значит старая постройка! Она же, со своими полутораметровыми стенами, хорошо усилила силу взрыва каких-то четырехсот граммов тротила, выплеснувшегося всей своей мощью в коридор, сметая неудачников. Неудачник - это тот, кто оказался в неподходящее время в ненужном месте. В номере, где сработала гранатная ловушка, вышибло не только двери, вылетели еще и порядочные куски старого, бурого от времени кирпича, но с яркими розовыми изломами. И несколько бандитов валялись на полу уже разделанные на фрагменты. Воняло тротиловым дымом, пылью, кровью и кое-чем похуже. Однако живых осталось еще человека четыре, прилично контуженных, но живых, ползающих от стены к стене, подобно сглотнувшим добрую дозу китайского порошка тараканам. Тарханов добавил поперек затянутого сизым вонючим дымом коридора (поганая все-таки у немцев взрывчатка), из пулемета. Вот теперь - все! Мизерекордиа*, если угодно. * Милосердие (лат.) - название кинжала, которым добивали поверженных рыцарей. Еще не успели гильзы осыпаться на ковровую дорожку, а полковник уже стремительно рванул вниз по узкой запасной лестнице до самого первого этажа. Шум теперь будет там, а здесь есть возможность перевести дух. И, заскочив в женский (который оказался поближе) туалет, Тарханов принялся пристраивать к подбородку предусмотрительно прихваченный парик. Борода, конечно, вышла так себе, но если издали, в полумраке коридоров, то сойдет. Вообще сам себе он в зеркале понравился. Абсолютный шахид, обвешанный оружием, как и следует, а уж если учесть, что десяток арабских фраз и слов он еще помнит, так и совсем хорошо. Пригодится усилить беспорядок и панику. А паника будет классная, в этом уж Тарханов не сомневался. Сергей, закрыв дверь на внутреннюю защелку, испытывая великолепное чувство временной безопасности, сел на крышку унитаза и закурил. Вот бы сюда тех самых литературных критиков. Как, господа, дальше поступать-то будем? Признаемся, что стрелять не умеем, и уметь приличному человеку это неприлично, и что грешно так вот убивать честных бандитов, отнюдь не рассчитывавших на подлое сопротивление злобного гяура? Тарханов вздохнул. В дикой стране жить приходится все-таки. И он окончательно понял, что согласится на любые предложения наперсников Великого князя. Даже те, которые казались ему слишком уж радикальными в рассуждении восьмидесятилетней демократии. Что бы там ни было впредь, хуже, чем есть, не будет. А в ближайшие десять минут он устроит борцам за свободу такое... Главное - взять хотя бы двух-трех толковых "языков", которые расскажут, что почем. Но как? Убивать, кого придется, легко, а вот найти, захватить, оставив в живых именно тех, кто хоть что-то толковое знает, - как? Тарханов докурил папиросу "до фабрики" и тут же запалил вторую. В самое время, хотя и неожиданно, загудела в кармане рация. Он и забыл уже о ней. И о том, что просил в своей списке связаться по указанной частоте. - Слушаю... - Назовите позывной, - спросил искаженный помехами, но все равно привыкший задавать вопросы голос. - Горный егерь. - Ты что, правда Неверов? - в голосе звучало изумление. - А ты? - Капитан Кабанец. Сейчас - командир учебно-тренировочной базы училища. Мне кажется, я тебя помню. А вот Тарханов - нет. Так и сказал. - Я двумя курсами младше учился. Вы в девяносто четвертом командой взяли первый приз на окружных по пятиборью. Нет? Было такое. Причем в команде выступали одновременно и Тарханов, и Неверов. Так что, если придется встретиться, инкогнито, возможно, сохранить удастся. А хрена ли сейчас в том инкогните? Но капитан, летящий где-то там над ставропольскими степями в вертолете, желал еще каких-то подтверждений. Вполне естественное чувство. И так ситуация шоковая. - А все же, чем еще подтвердишь, что это ты? - Чтоб поверил, что я тот самый, - скажу. "Половая машина". Достаточно? Собеседник хмыкнул. Действительно, тут любой вражеский агент отдыхать может. Начальник курса у них был полковник Пола, имевший редкостный по тем временам лимузин "Влтава". Вот его и называли юнкера тем самым экзотическим именем. - Годится. Так я слышал, ты погиб вроде бы. - Пропал без вести, а это разные вещи. Но хватит воспоминаний. Ты где? - Получили твое сообщение, сейчас на подлете. Три вертолета, две роты. Идем над Александровкой. Что у вас с обстановкой? Александровка - длиннейшее село в мире, расположено между Ставрополем и Кавказскими Минеральными Водами. Протяженность по оси с севера на юг более тридцати километров, от Пятигорска по прямой - километров семьдесят, как раз на пределе работы рации Тарханова. Значит, над городом ребята будут минут через двадцать пять. - Обстановка хреновая. Город захвачен примерно тремя сотнями боевиков закордонной ориентации! Какой? Да ты что, дурной? Шведско-исландской, разумеется! Не понял, потом сам увидишь. Блокированы въезды в город, центр, расположение властей и полиции. В качестве заложников захвачен гостиничный комплекс "Бристоль". В нем около пятисот постояльцев, полсотни террористов и я. В настоящее время веду бой. Штук двадцать уже шлепнул. Остальные пока не поняли, что почем... - Ну-у, бой... - Даже сквозь треск помех стало слышно удивление подполковника. - По твоему голосу не скажешь. И стрельбы не слышно. - У меня оперативная пауза, - то ли в шутку, то ли всерьез сообщил Тарханов. - Я тебя о чем попрошу: сразу заходи на город из-за Машука слева и выбрасывай десант у Павловского источника. Это примерно в полуверсте от задов отеля. Пусть наступают вниз до гостиницы переулками и берут ее в глухое кольцо. А вертолетами пройдись на бреющем прямо вдоль Курортного проспекта и хорошенько врежь по всему, что напрасно шевелится. Тарханов знал, что однокашник безусловно знает топографию Пятигорска и достаточно квалифицирован, чтобы не ошибиться в целях. Если увидит с двадцатиметровой высоты боевиков, обстреливающих полицейское управление, то уж не промахнется. - Договорились, полковник. У Тарханова камень упал с души. Подмога близка, и с этим ощущением он сумеет за двадцать минут навести среди бандитов настоящий шорох. По крайней мере, теперь боеприпасы можно не жалеть. А сколько их, кстати? Полтора пулеметных барабана, два магазина к автомату, ну и пистолет на крайний случай. Еще гранаты. Хватит, поскольку в трофейном оружии его никто не ограничивает. Зато теперь можно рассчитывать действие по времени. Пулемет на ремне через левое плечо, автомат на правом. И вдруг Сергей замялся. Где-то по краю сознания скользнуло - а стоит ли? Он свое дело сделал там, в Ливанских горах, и здесь тоже сделал то, что далеко не всякому под силу. Убил немало бандитов, вызвал подмогу. Вот она уже летит. И прилетит, и сделает что положено. А он их поддержит огнем, когда придет время. Сейчас же можно и подождать немного. Жизнь - это такая приятная штука. Что ни говори, ее всегда жалко. Всякую. У него же она на удивление ладно складывается. Вот и Татьяну встретил неожиданно. Но ведь долг - выше? И честь - выше? И твою работу за тебя никто не сделает. Потому что на это дело ты присягу принимал, и ты уже внутри здания, а те юнкера, что будут его штурмовать, - подойдут снаружи. Не слишком понимая, что это такое - идти на штурм дома с метровыми стенами, обороняемого многочисленным гарнизоном. Значит - вперед! Аппендикс нижнего коридора, ведущий от ненужных, а потому и неинтересных бандитам прачечной и бельевого склада к центральному холлу, был пуст, а вот там, и над головой, на гулких чугунных лестничных площадках, раздавался топот ног, бессвязные крики, заполошные выстрелы в никуда. Пусть постреляют. А когда надоест и поймут, что стрелять-то не в кого, в лучшем случае - друг в друга... Дождавшись паузы, еще по одной заранее присмотренной внутренней лестнице Тарханов взбежал на третий этаж. Широкая галерея, с колоннами снизу доверху, с трех сторон окружала провал центрального вестибюля. И видно все вниз и по сторонам было отлично. За коня какой-то Ричард или Генрих предлагал полцарства. А за такую позицию? Несмотря на суматоху и панику, охватывающие "Бристоль", кое-кто здесь сохранял выдержку и боевую дисциплину. Пулемет на треноге выдвинут в тамбур, чтобы держать под прицелом площадку перед гостиницей и аллеи Цветника. Еще три огневые точки на подоконниках витражных венецианских окон, обращенных вверх и вниз по Курортному проспекту, а также и внутрь здания, чтобы простреливать всю окружающую холл на уровне второго этажа галерею. И расчеты на месте, бдительно контролируют отведенные им секторы. Зато все остальные вели себя удивительно непрофессионально. Человек десять бандитов ошарашенно озирались по сторонам, бессмысленно дергая затворы, какой-то курбаши, обосновавшийся за стойкой портье, кричал вперемешку по-русски и на экзотических языках, указывая руками сразу в несколько сторон, и вообще картинка напоминала пожар в борделе. Да и то, расчет у них был на какое-то другое развитие событий. А тут вдруг бой начался внутри гостиницы, причем в самых вроде бы неугрожаемых местах. У Сергея оставалось целых семь боевых гранат и еще две шумосветовые. Вот все он и бросил вниз с секундными интервалами, стараясь, чтобы легли они как можно более широким веером. Не ударил еще первый разрыв, а он уже летел вниз, почти не касаясь подошвами ступенек. Упершись плечом в литой чугунный столб арочного подпора, прикрывший его от разлета последних осколков, Тарханов едва дождался, пока осядет дым, известковая и кирпичная пыль, вскинул ствол пулемета и выжал спуск. Черт с ним, со стволом, пусть плавится. Тут главное - погасить тех, кто еще сохранил способность шевелиться и сопротивляться. Слева направо Тарханов вел стволом строго по периметру холла. Силы в руке едва хватало, чтобы удерживать его на нужном уровне, не допускать увода вверх. Гильзы звонко разлетались по мраморному полу, пули с чмоканьем входили в человеческие тела, а которые пролетали мимо, крушили мозаичные стеновые панели, уцелевшую с позапрошлого века голубую и золотистую кафельную плитку. Пулемет последний раз лязгнул затвором и смолк. Как раз тогда, когда закончил свое дугообразно-плавное движение. То есть кончилась лента. Менять барабан было некогда. Крики, которые Сергей не слышал из-за грохота пулемета и давнего звона в ушах, вдруг стали различаться. И крики эти были отнюдь не торжествующие, не боевые. Недавние герои верещали от боли и страха смерти, звали на помощь, кто-то, может быть, пытался собрать возле себя еще способных сражаться. Тарханов не вслушивался. Он пробирался через лужи крови и растерзанные тела туда, где видел сквозь мглу вроде бы исправный станковый пулемет, сторожко водя вокруг "рапирой". Постепенно становилось тише. Просто все меньше и меньше оставалось тех, кто еще был в состоянии кричать. Да, "гочкис", развернутый из тамбура внутрь зала, был в порядке. Из приемника свешивалась довольно длинная лента, полная патронов. Рядом еще две зеленые коробки. И успел припасть к его прикладу в самое время. Теперь пришлось пройтись огневым шквалом по галерее и выходам из коридоров. И эта лента кончилась слишком уж быстро, но зато и желающих проверить, есть ли еще патроны у неизвестно откуда взявшегося шайтана или внезапно сошедшего с ума боевого товарища, поблизости не осталось. Уж больно все хорошо идет, мельком подумал Тарханов, не должно бы так везти второй раз подряд. Сейчас бы не искушать судьбу, забиться в тихий уголок и предоставить остальное бравым ставропольским егерям. Или хотя бы глотнуть сотню граммов коньяку, чтобы разбавить избыток адреналина в крови. Нет уж, ваше высокоблагородие, раз взялся, так взялся. Пора бы уже и подлететь ребятам... Однако. Он взглянул на часы. Черт возьми, всего восемнадцать минут прошло. Значит, минимум еще десять придется держаться. А слева распахнутые стеклянные двери перехода в новый корпус. И оттуда в любую секунду может набежать еще неизвестно сколько чурок, простите за выражение. Тарханов вдруг ощутил смертельную усталость. Он заметил это по тому, что с трудом сумел перетащить всего лишь тридцатикилограммовый пулемет от центральных дверей в нишу между шахтой лифта и глухой стеной. Вставил в приемник новую, полную ленту. И сел на пол, вытирая пот со лба. Да, плохи дела. Он ведь не спит уже вторые сутки, питается почти исключительно коньяком и папиросами, и убивает, убивает, убивает... А врагов... их становится меньше или они делятся, как амебы? Однако даже и в этом состоянии нужно жить и исполнять свои обязанности. Чужой, резко пахнувший духами парик не давал ему дышать, кожа на подбородке зудела, длинные волосы щекотали нос. Он отшвырнул его в сторону, а заодно и арабскую шапку. Теперь маскироваться уже и незачем. И Тарханов снова успел привалиться к плечевому упору "гочкиса" и какое-то время поливать огнем мелькающие вдали тени. А потом словно бы потерял контроль над ситуацией. По крайней мере, пришлось сделать усилие, чтобы не перепутать ребят в знакомых ярко- зеленых кителях с погонами, обшитыми широким золотым басоном с надоевшими камуфляжами врагов. И каким чудом двадцатилетние парни, вломившиеся с улицы сразу во все двери и окна первого этажа, удержали пальцы на спусках автоматов при виде всклокоченного, с грязным пятнистым лицом человека, остервенело палящего из пулемета, он тоже не сообразил. Значит, неплохо их все-таки учили. - Полковник, это вы полковник Неверов? - тряс его за плечо какой-то поручик. Сергей взял себя в руки. Мало ли, что воюет уже черт знает сколько со вчерашнего вечера и почти потерял самоконтроль. Перед младшими по чину расслабляться нельзя. - Разумеется. Представьтесь, пожалуйста. И доложите обстановку. Он выпрямился, приосанился, изобразил на лице соответствующее чину выражение. Нашарил в кармане изломанную коробку папирос. - Поручик Иваненко, с вашего позволения. Командир первого взвода четвертой учебной роты. Здание гостиницы полностью окружено, сопротивление внутри подавлено. В этом корпусе живых бандитов нет. В девятиэтажном взяли около десяти пленных. Остальные тоже убиты. Кажется, нам попались достаточно важные персоны. Потери в моем и втором взводе: трое убитых, шестеро раненых. - Эх-х, вы, пацаны, - только и сказал Тарханов, п фопливо глотая дым. - Как же не убереглись-то? Поручик растерянно-виновато пожал плечами. А что он мог сказать? Нарвались на автоматную очередь или несколько снайперских выстрелов из любого окна, вот и потери. Хорошо, хоть пленных взяли. - Пошли, посмотрим, кого вы там прихватили. - Полковник раздавил окурок о стену и тряхнул головой. Сначала допросить "языков", а потом и за Татьяной можно отправляться. "... Что "языки" захвачены, это хорошо", - думал он, шагая по застекленному переходу между корпусами, половина стекол в котором была выбита пулями и осколками. Стекло хрустело под ногами, в пробоины и проломы задувал сырой ветер вместе с клочьями тумана. Дышать этим воздухом было необыкновенно приятно. Вообще дышать, ибо вполне свободно он мог бы сейчас валяться в луже собственной крови, подобно тем боевикам, через трупы которых время от времени приходилось перешагивать. Вдруг поручик у него за спиной приостановился. - Что такое? - резко обернулся Сергей, привычно вскидывая автомат. Но никого, кроме них двоих, в коридоре не было. А Иваненко смотрел куда-то вниз. - Я думал, господин полковник, что выражение "по колено в крови" - это просто метафора. Тарханов тоже опустил глаза. Да, действительно! Его туфли и джинсы были вымазаны и забрызганы начинающей уже сворачиваться и темнеть кровью почти до колен. " Это когда я прорывался через вестибюль", -