те спокойно. - На смуглом лице поручика Бубнов уловил нечто вроде иронии. Мол, нам-то бежать с полной выкладкой неизвестно куда, а вы устроились. - Это уж не ваш вопрос, юноша, спокойно мы пересидим или как, - хотел ответить Максим, но воздержался. Много чести. Предпочел не услышать дерзости и обратился к оператору: - Ты, Василий, главное, наблюдай за аккумуляторами. Один комплект рабочий, держит накал, второй поставь на подхват, чтобы в секунду мог зажимы перебросить. Электреты*, в случае чего, минут пять питание подержат? * Электрет - электрический аналог постоянного магнита, применяется как источник постоянного электрического тока, вместо батарей или аккумуляторов. - Зависимо от нагрузки. Могут и полчаса держать... - Значит, больше чем на десять минут от генератора не отходишь. Или меня на подмену зови. Установок приборов без крайней необходимости не трогать. - Да все понятно, господин подполковник. Вы б мне еще сказали, что на подводной лодке люк без команды открывать нельзя... - Пришлось бы, и сказал. Но, желательно, ощущай себя так же. Со мной остается - кто? - Это уже вопрос к Щитникову. - Кто? - поручик начал соображать. С одной стороны, с собой в дальнюю дорогу следует взять самых лучших и надежных. Но ведь и здесь кого ни попадя не оставишь! Обычная проблема для хорошего командира. Пусть так. - Колосов, остаешься здесь. За тобой все. - Господин поручик! - в голосе офицера послышалась тоска. Нормальная, в общем-то, реакция человека, который не знает, где и что его ждет, но привычно не желает отрываться от своего отделения или взвода. Там-то все понятно, а здесь... - Я что сказал? Вся боевая часть - на тебе. И кончили разговоры! Людей здесь, кроме наших, по определению быть не может, и тем не менее... Бубнов отозвал Щитникова в сторонку. Офицер он явно грамотный. С подчиненными разговаривать умеет, службу знает. Да другого на такое дело Чекменев бы и не направил. Но он сейчас уйдет, а Максим - останется. Присели на пеньке. - Так что, командир, что думаешь на самом деле? - спросил доктор штурмгвардейца. Щитников закурил. Посмотрел на Максима с сомнением. - Вы что имеете в виду? - То самое. Пойдешь сейчас с группой. Куда пойдешь? Зачем? - Не понимаю, господин подполковник. Есть же приказ. Какие вопросы? - Совсем дурак или приказано прикидываться? Мы где сидим? Рядом с базой, а там удобные помещения, сухо, тепло и все есть. В любой дом зайди - койки, холодильник, бар, сам все видел. Зачем бы им отсюда уходить? Ложись на диван, ешь, пей, скучно станет -- гуляй по лужайке. Жди помощи. Всего четыре дня прошло - и мы здесь. Открыли окошко и - вуаля, как сказал Маштаков. Половцев с Неверовым не глупее нас. Если бы даже вздумали, черт знает зачем, удалиться с этого места, записку бы непременно оставили. Хоть углем на заборе... - Я вас, кажется, понял. Их здесь нет и не было. Искать незачем. Тогда к чему все остальное? - Вот и объясни мне сам. Как ощущаешь. Ты постарайся уловить, Володя, мы сейчас вроде и рядом с домом, и в то же время дальше от него, чем полковник Степан Супрун на Луне. И мы с тобой сейчас сами себе командиры. Другие то ли будут, то ли нет. В чем смысл твоего специального задания? Угадай. Поскольку иначе все действительно превращается в полный бред. Вопрос в принципе был рискованный. Если на самом деле Чекменев затеял очередную свою игру и поручик был в курсе, то на что Бубнов мог рассчитывать? Однако он не ошибся. Образования хватало, чтобы увидеть искренность молодого офицера. - Извините, господин подполковник, а как же это вы перед началом операции господину генералу уточняющих вопросов не задали? Мне казалось, у вас все спланировано и оговорено. Если бы так! Максим сейчас и сам недоумевал. Бывают такие состояния, когда подчиняешься логике текущего момента, вроде бы в здравом уме выполняешь команды, да не только команды, а предложения и советы, и лишь потом, когда вдруг и поздно бывает, приходишь в себя. Некоторые так в карты имения проигрывали, стрелялись из-за совершенно никчемных женщин, прыгали из окон небоскребов, узнав неблагоприятную котировку акций. А задумайся на десять-двадцать минут, что потеря некоторой суммы денег и даже измена любовницы никак не стоят разбрызганных по стене или асфальту мозгов. И что без денег и бабы жить можно, и подчас не хуже, а лучше. Вот и он, увлеченный технической проблемой, беспокоясь о судьбе друга, как-то совершенно бездумно подчинился напору Чекменева. "- Пойдешь в другое время? - Пойду. - Найдешь Ляхова? - Найду. - За командой присматривать будешь? - Буду". Вопросов же - "зачем?", "почему?", "как?" - поймавшись на темп, задать человеку, который формально даже не был ему начальником, Максим не удосужился. Зато теперь времени навалом. Больше, чем вечность. Две вечности. - Видишь, поручик, какая ерунда моментами получается. Два отличных полковника, мои друзья, бойцы и герои, то ли случайно, то ли нет попали в такую вот дырку. Во времени. Я очень хотел их выручить. Я так подумал, что, если не сам этим всем займусь, грош мне цена, и как человеку, и как ученому. Видишь, занялся... Сижу и сам себе думаю, а не дурак ли я? Тебе-то проще, ты человек подневольный, послали - пошел, тем более риска здесь никакого нет и не будет. Так что пробегись, как приказано. С маячком за плечами. Сдается мне, что ради этого все и затеяно. Пройти заранее намеченный не нами маршрут, выйти в условную точку и подать сигнал. Так, похоже, в твоем конверте и написано. Возможно, наши друзья залетели именно туда и там ждут... - Уверены? - Если бы. Так, прогнозирую... Для чего-то же генерал это придумал. Но в любом случае ты приказ получил. Я - тоже. Рассуждать - не наше дело. Начальство на много сотен рублей нас умнее. Во-вторых - жизнь наша и так сплошная неопределенность, а уж теперь тем более. По той же формуле Кантора. Так что пилите, Шура, пилите... - Не понял, - эти слова поручика относились к последней фразе. - А! Книжку одну вспомнил. Делиться возникшей внезапно мыслью с поручиком не хотелось. Не оформилась она еще, да и незачем просто. Такие вещи коллегиально не решаются. - Ты, Владимир, главное вот что... Генерал правильно написал - вести себя как в глубоком тылу врага. По возможности - ничего не трогать, из козлиного копытца не пить. Ну, это тоже сказка такая... - Что ж я, не помню? - обиделся поручик. В отличие от "Золотого теленка", "Гусей-лебедей" ему еще бабушка наизусть пересказывала, и почти с теми же, что нынешний подполковник, намеками. Максим мельком позавидовал его наивности и непосредственности чувств. Лет в семнадцать взяли парня на службу и тренировали на штурмгвардейца, хорошо муштровали, через восемь лет получился из него бравый поручик, а все равно кое-что из корневой натуры осталось. Кстати, может, именно поэтому и послал искушенный Чекменев на странное дело именно его. Неплохо бы потом, если все обойдется, поработать с парнем поплотнее. По своей линии. - Ты думаешь, почему генерал не велел нам на базе оставаться? - Чтобы, пользуясь возможностями "бокового времени", мы там чего-то лишнего не увидели? - предположил поручик и тут же посмотрел на Бубнова совершенно бесхитростными, доверчивыми глазами: - А вы, Максим Николаевич, на самом деле считаете, что такое время существует? Нет, честно? Похож он стал сейчас на ребенка, который получил от чужого дяди пустой фантик, свернутый в виде настоящей конфеты, и до последнего не желает поверить, что его так жестоко обманули. - Скорее всего, и даже - почти наверняка, - согласился Бубнов. - Здесь нам и все его ящики столов, и вычислители, и сейфы доступны. Но главное, по-моему, другое. Он опасается, чтобы мы отсюда как-то на тамошнюю (то есть настоящую) реальность не повлияли. Черт его знает, как самое невинное вмешательство там отразиться может. Поэтому - в принципе правильно. Так что сбегайте, куда сказано, а там посмотрим. А мы тут за это время каждый метр обшарим. Если хоть один след найдем... За два часа до захода солнца поручик поднял своих людей. Разделили на троих груз - рюкзаки с походным снаряжением, пятнадцатикилограммовый маяк с аккумуляторами, автоматы, боеприпасы. Еще он прикрепил к плечевому ремню ротную рацию "Р-126". На ходу можно переговариваться километров на двадцать, а если остановиться и антенну на высокое дерево забросить - как раз на весь радиус поиска достанет. - Давайте прощаться, господин подполковник. Контрольная связь каждые три часа с данного момента. Сверим часы... Хороший русский обычай - перед каждым опасным делом сверять часы. Не всегда приносит ощутимую пользу, но нервы обычно успокаивает. Опять мистика загадочной славянской души. - А вы что же, и ночью собираетесь идти? - с недоумением непривычного к таким делам человека спросил доктор. - По обстановке, все по обстановке, командир. До темноты мы проскочим километров двадцать, сделаем привал, свяжемся с вами. Дальше будем исходить из рельефа местности, освещенности и прочих факторов. Группа разведчиков бесшумно растворилась в лесу. Закончили работы по обустройству лагеря, и Максим принялся распоряжаться: - Ты, Александр, можешь спать до двадцати двух ноль-ноль. Потом сменишь Фрязинова. Василий, следишь за аппаратурой и обстановкой. А я прогуляюсь по окрестностям, посмотрю кое-что. Потом супчик вам сварю. Из расположения удаляться только по нужде и не далее чем на двадцать метров. Несмотря на сгущающиеся сумерки, закинув на плечо ремень не слишком нужного здесь, как ему казалось, автомата, доктор, насвистывая кавалерийский марш, двинулся обратно к ограде базы. Но пусть воевать не с кем и бояться некого, даже завалящий волк не выскочит из кустов, а все ж таки с оружием спокойнее. Конечно, хорошая собака рядом - куда приятнее. И опасность издалека учует, и поговорить можно, но на худой конец - пусть автомат. Ночь уж больно быстро накатывается, и тучи по небу летят, прямо как у Пушкина в одном из стихов. Он был человеком интеллигентным, книжной, так, сказать, культуры, поэтому пейзажи, "включенные и обрамляющие", действовали на него сильнее, чем на простых солдат. И одиночество для коренного горожанина - дело малопривычное. Палец сам собой лег на спусковой крючок. Говорить-то он говорил Щитникову, что приказ выполнять нужно беспрекословно, но он, подполковник (звучит все-таки!) Бубнов, теперь здесь царь, бог и воинский начальник, несет полную ответственность за результат поиска и вверенный личный состав. Соответственно, имеет право исходить из ситуации. А она такова, что в стандартные схемы не укладывается. И проверить кое- какие свои предположения, касающиеся базы и всего на ней происходящего, не мешает. Попутно он думал примерно о том же, о чем сейчас (или полгода назад?) размышляли и спорили потерявшиеся друзья. О сущности происходящего. Теоретическая подготовка у него была лучше, но особых преимуществ Максиму не давала, поскольку исходная посылка все равно оставалась сомнительной. Он знал, что Ляхов, Тарханов и еще три человека исчезли из той самой комнаты, откуда отправился в экспедицию он сам. Трое исчезли из дома, две девушки - из стоявшей под окнами машины. Саму машину потом отогнали на стоянку возле "синего дома", обшарили по сантиметру, ничего не нашли, естественно. Она и сейчас там стоит. Маштаков, как его ни допрашивал Чекменев, а потом и сам Максим, клялся, что пространственное перемещение исключается. Мол, и на перевале все оставалось в пределах географических координат, и в Пятигорске полковник Неверов вышел из времени, но оставался на том же самом месте. Это все бесспорно. Но здесь вышло как-то иначе? Дематериализовались его друзья вследствие ошибки в настройке, превратились в мезонное облачко (о таком варианте даже думать не хотелось) или, вопреки теории, переместились не по времени, а по месту? Конкретно, в загадочный "лагерь пионеров". Отчего-то же вынесло в первый раз Неверова именно туда? Правда, тогда он географически находился в конгруэнтной* точке. * Конгруэнтный - совпадающий, совмещающийся при наложении (лат.). Максим разочарованно щелкнул языком. Жаль, что у него нет с собой расчетов, которые демонстрировал ему Маштаков. Была там, кажется, одна не совсем ясная формула. Он напряг память. Интегралы - это ладно. А вот со знаками... Тогда он внимания не обратил, а сейчас вдруг, возможно, оттого, что мозги стали удивительно свободны от многодневного напряжения, что-то такое забрезжило. Обстановка ведь и вправду удивительно благоприятная. Тишина: ни муха не зажужжит, ни птица не чирикнет. А уж об индустриальных шумах и речи нет. Через ворота базы, ранее плотно охранявшиеся, а сейчас сиротливо приоткрытые, он прошел внутрь. Странной и даже страшной была темнота во всех окнах домов и корпуса учебного центра. Значит, и здесь аналогичность миров, пространства и времени не полная. Здания те же, а электричество в них не поступает. По той же причине, что радиоволны не проходят? Заходить внутрь домика, где должен был сидеть сейчас дежурный инженер, наблюдающий с той стороны за работой генератора, было не велено. Но очень хотелось. Там ведь все маштаковские документы, расчеты, графики экспериментов. Одним бы глазом в них заглянуть, казалось Максиму, и все станет ясно. Входная дверь заперта, но проникнуть в дом, в общем, не проблема. А что он скажет Чекменеву, если станет известно о нарушении им приказа? Придумаем что-нибудь, какой-то совершенно непробиваемый довод. Сейчас доктор оказался один в один в ситуации мифологической Пандоры или жены Синей Бороды. Запрещено входить в запертую комнату, но уж очень хочется! Оттягивая момент принятия рокового решения, он обошел почти всю территорию базы. Прислушивался, заглядывал в окна. Наконец вернулся к притягивавшему его крыльцу. Присел на ступеньки, продолжая размышлять. Похоже, постепенно выкристаллизовывается новая теория. Никакое это не боковое время. Не сбоку от собственной реальности мы оказались, а сзади. На те же самые пять-десять минут. Тогда все отлично складывается. И объясняется. Никаких проблем. Ты приходишь в театр через пять минут после того, как из него ушел последний актер и служитель. Погасили фонари и свечи. Буфетчик убрал недоеденные бутерброды в ледник. Остались на крючках гардероба невостребованные пальто и шубы. И декорации к "Сретенским воротам" не разобраны рабочими сцены, оставлены до завтрашнего спектакля. Вот и гуляй в этом придуманном кем-то мире, только что, совсем недавно, бывшим не в пример интереснее, чем настоящий. Никто же не платит десять рублей, чтобы посмотреть из третьего ряда партера, как реальный сосед бьет морду жене или другому соседу. А здесь смотрим, затаив дыхание, аплодируем, бросаем цветы на сцену. Вот и он сейчас гуляет по фойе и за кулисами, будто всего-навсего заснул после второго антракта в укромном уголке, приняв лишнего в буфете, а сейчас проснулся и бродит по опустевшему зданию, тупо соображая, что и как с ним случилось. Придуманное сравнение Максиму понравилось. Он потянулся в карман за... Чем бы лучше подхлестнуть пошедший творческий процесс - глотком из обтянутой кожей фляжки виски или сначала сигаретой? Но очень ему вдруг не понравилось странное движение темных, гораздо более темных, чем окружающая темнота, сгустков пространства, размерами сообразных человеческим фигурам. Глаза у Максима привыкли к безлунной ночи, и данный феномен он отнюдь не счел галлюцинацией. Психиатр знает, что подобные ошибки в оценке окружающей действительности плохо кончаются. Причем галлюцинация, похожая на реальность, обычно безвреднее, чем наоборот. Но тоже не наверняка. Что никого, кроме их группы и Ляхова с товарищами, в этом мире быть не может, он знал теоретически и успел убедиться на практике. Однако же, чем черт не шутит? Если это просто природный феномен, своеобразная иллюзия - одно, а если нечто материальное? Кстати, такие же сгустки тьмы, только с коричневыми огоньками по краям, описывал один фантаст в повести про планету железной звезды. - Стой, кто идет! - по-уставному крикнул он. - Стой, стрелять буду! Ответа из темноты он не получил, но артефакты* - тенями их назвать не получалось из-за ощутимой даже на расстоянии плотности - несколько приблизились. Отчетливо различались четыре, двигающиеся бесшумно, медленно, но упорно, а в отдалении, кажется, мельтешили и еще. * Артефакт - объект искусственного происхождения, но неизвестного назначения (лат.). Внезапно Максим ощутил какой-то даже нечеловеческий ужас. Поскольку совершенно иррациональный. Нечто похожее случается с новобранцами, заступающими на свой первый боевой пост ночью и на отшибе от товарищей. И мерещится черт знает что, и по неожиданно вздохнувшей в кустах заблудившейся корове открывают истерическую стрельбу. Только у Бубнова основания были куда более реальные. А вернее сказать, не "реальные", а очевидные. Как лежал автомат у него на коленях, так он из него и ударил веером перед собой. Сначала очередью патронов на двадцать, потом добавил еще две по пять, почти прицельно, и рванул длинной перебежкой до самой ограды. ... Вот сейчас кто-нибудь наверняка скажет, что автор то ли идеализирует огнестрельное оружие, как универсальный способ решения всех и всяческих проблем, нравственных, мировоззренческих и мистических, то ли воображает, что без его постоянного и повсеместного использования сюжет много проигрывает. А ведь нет. Все это - лишь горькое понимание текущей реальности. Если не ошибаюсь, последние шестьсот лет иным способом кардинальные человеческие проблемы на самом деле отчего-то не решаются. Аль Капоне, кажется, сказал, что добрым словом можно сделать меньше, чем добрым словом и пистолетом... По крайней мере, указанные артефакты под веером пуль (мельхиоровых со стальным сердечником) как-то растерялись. Не исчезли совсем, но несколько потеряли конкретность и компактность. И, кажется, остановились. Впрочем, судить уверенно об этом Максим не мог: от ярких оранжевых сполохов у переднего среза ствольного кожуха он почти ослеп на несколько секунд. "И расточатся враги его!" - вспомнил неожиданно неверующий Максим слова молитвы. Зажмурился, пальнул еще несколько раз наугад и побежал, спотыкаясь, к лагерю, выставив перед собой автомат. Там он, по крайности, будет не один. Глава двадцатая - Стой, кто идет? - теми же словами встретил Максима Колосов из темноты леса. Лязга затвора, обычно сопровождавшего этот, часто риторический, но смертельно опасный вопрос, он не услышал. Подпоручик успел сделать это раньше и бесшумно. Имея в виду стрелковую подготовку штурмгвардейцев, доктор заблаговременно перешел на шаг, приближаясь к лагерю. - Здесь Бубнов! Пароля не знаю, - попытался сострить он, чувствуя, что нервы приходят в норму. - Кто стрелял? - Я. Не знаю в кого, но оно мне показалось того заслуживающим. Он как можно короче рассказал об инциденте. - Василий, брось мне новый диск, он где-то там, к ранцу приторочен... - попросил Максим оператора, нашаривая в кармане сигареты. Там он так и не успел закурить. А сейчас очень хотелось. - Тени, говорите? - на полном серьезе, отнюдь не посчитав слова и поступки командира плодами некомпетентности и испуга, переспросил Колосов. - И после ваших выстрелов - ни звука? И никто не упал? И не ответил? - Пока стрелял, звуков не слышал. Упал или нет - не разобрал, своими вспышками ослепило. Но что вслед не стреляли - точно. И, кажется, не гнались... - Ладно, проверим. Не зря же генерал приказал полный боекомплект брать. Знал или догадывался? - Подпоручик, собранный и бесшумный, как давешние "объекты", скользнул к палатке, где у порога была сложена амуниция. В строгом, раз навсегда усвоенном порядке, чтобы любую вещь найти мгновенно и на ощупь. - Вы, господин полковник, вот тут прилягте, за пеньком, ствол вдоль тропки направьте. А я прогуляюсь, недалеко. Возвращаться буду - не подстрелите. Фрязинов, - обратился он к оператору, подошедшему с запасным диском, - ты машинку-то свою переставь, за дерево или в ямку. Вон там, под корнями, - Колосов указал на комель вывернутого давней бурей трехобхватного бука. - Не ровен час, шальной пулей заденет... "Только вот начались события, и младший по званию небрежно, без обсуждений и согласований, принял на себя командование группой, - подумал Максим. - Да и правильно, наверное. Дело темное, в буквальном и переносном смыслах, специалист ориентируется в подобных ситуациях на уровне инстинктов, а мне каждый раз подумать надо, и нет гарантии, что думать я буду безошибочно". Но все же положение штаб-офицера и начальника требовало соблюдать субординацию. Максим сначала вщелкнул на место приятно тяжелый диск, оттянул ручку затвора, только после этого спросил: - Что делать собрался? - Да ничего такого. Пройду вперед, не далеко, до опушки. Если все тихо, пару растяжек поставлю. И будем посмотреть, как говорят в Одессе. Живое там что копошится или привиделось вам... - Я пока еще за себя отвечаю, - ужесточив тон, ответил Максим, сообразив, что подпоручик имеет в виду то, что он и сам думал несколько минут назад. - Не в этом смысле, господин полковник. Может быть, явление какое-нибудь физическое. Вроде огней святого Эльма или призраков острова Пасхи. - А что, были и такие? - Могли быть, - убежденно ответил Колосов. - Тогда действуй, поручик, родина тебя не забудет... Тот ушел легким индейским шагом, сразу забирая в сторону от тропы. Максим рукой показал оператору, что следует вернуться в расположение. - Колосов правильно сказал, отнеси аппаратуру в укрытие. Не дай Бог, прямо здесь стрельба начнется. Канал держится стабильно? - Что ему сделается. Лампочка мигает, как сказано, параметры тоже в норме. А что, думаете, пора сматываться? Оно бы лучше всего, хотел ответить доктор, да разве можно? Ребята пошли в рейд, Половцев с Неверовым не обнаружены, а им спасаться? Однако в случае острой необходимости он ведь имеет право выйти на связь, доложить обстановку, попросить помощи или хотя бы новых инструкций. - Бой покажет. Что у нас есть? - Мой автомат, ваш, патронов некоторое количество. Диск я вам отдал предпоследний. Значит, на сто сорок выстрелов можете рассчитывать, - и этот счел нужным поучить командира. - Гранаты. Все. Ах, еще пистолеты. Теперь точно все. Может, окопчики отрыть? - Не спеши... Вдалеке треснуло несколько совсем коротких очередей, на три-четыре патрона каждая. Грамотная стрельба, но если она все-таки имеет место, значит, Максиму не померещилось. - Не совсем в пустое место мы попали, Максим Николаевич... - Да уж. А ты чего хотел? Пустых мест, наверное, вообще не бывает. Раздался тихий свист, потом голос Колосова, совсем не оттуда, куда он уходил. - Мужики, порядок, это я. Присядем, подождем... Подпоручик возник из-за кустов, не слишком отличаясь от тех образований тьмы, которые напутали Бубнова. - Ты прав, командир, - заговорил Колосов, не замечая, что обращается на "ты" к штаб-офицеру. Видать, в реальной боевой обстановке штурмгвардейцы таким пустякам значения не придают. - Совсем не иллюзия. Натуральные объекты. У меня тут был с собой заветный магазинчик, всеми конвенциями запрещенные пули "дум-дум". - Одновременно он глубоко и резко затягивался, пряча сигарету в кулак левой руки. - Я тоже на территорию проник. Там виднее все-таки. Дождался, рассмотрел. Люди это. Только ходят вроде как в скафандрах. Медленно и вразвалку. Может - роботы? - спросил он сам себя. - Так их не бывает. Шли они следом за вами, командир, - слегка освежив мозги, подпоручик вспомнил, кто есть кто. - Причем, что интересно, не по дорожке шли, по азимуту. Словно в темноте видят или по-собачьему, верховым чутьем... Первому я вмазал. Когда не знаешь, кто перед тобой, лучше всего стрелять в грудь. - Я врач, мне объяснять не надо, - перебил Максим. - И я о том же. Дал я ему хорошо. Чуть в заднее сальто он не ушел. И еще одного подвалил. Больше рисковать не стал. Патронов мало. Если испугались - хорошо. Если нет - подождем минуток пять. - Ты говоришь - видят в темноте или чуют, - отметил несообразность в словах Колосова Максим, - а что ж тогда тебя не увидели, прямо под выстрелы подставились? - А и верно, - тоже удивился подпоручик. - Более того - метров за пятьдесят "оно" направление изменило, в мою сторону двинуло... - Значит, не человек, механизм какой-то, - решил Бубнов. - Тепло, или масса, или запах его привлекает, на стрельбу не реагирует... - Господин полковник, - напомнил Фрязинов, - сейчас первая связь со Щитниковым. - Давай. Доклад поручика был предельно кратким. Идем по маршруту, все по плану. Привал пятнадцать минут. Все. Следующая связь по схеме. - Володя, не все. У нас проблемы. Нас окружают неизвестные существа. Выглядят черными фигурами размером между человеком и медведем. Движутся не очень быстро. Имели огневой контакт. Пока успешный. Лучше всего - остановись. Найди удобную позицию и жди до света. Мы пока разберемся... - Держитесь, - даже сквозь потрескивание эфира Максиму показалось, что всерьез он к его словам не отнесся. Дескать, что взять с кабинетного офицера. - У меня ничего подобного. Луна светит, поля просторные. Дождик чуть брызгает, но это нормально. Думаю сделать еще бросок на столько же. Что ему скажешь? Своих эмоций не передашь, да и на самом деле! Человек ведет группу, ему это нравится, уверен он в себе, как молодой жеребец. - Смотри, поручик. Если так - рекомендую идти, имея по флангам по полсотни метров открытой местности. Оружие "на товсь". Если попадутся, стреляйте, продолжайте движение в максимальном темпе. Интервал связи сократим до часа. - Понял, выполняем. Связь прекратилась. - Что делать будем? - спросил Максим подпоручика, вспомнив вопрос Фрязинова и свои мысли. - Может, и вправду - обратно выскочить? Доложить, подкрепление вызвать? - Вы командир, - дипломатически ответил Колосов. По его лицу было видно, что сам он готов принять любое решение, однако больше его занимает результат собственного поиска. А чего ждать от двадцатитрехлетнего офицера, которому наконец довелось применить свои полученные в изнурительных тренировках навыки на практике? Метрах в трехстах звучно рвануло. - Моя, - удовлетворенно сказал Колосов, как раз успевший докурить сигаретку. - Первая. Сразу за воротами. Еще одну я выставил, где колючие кусты, с тропинки не свернешь... Третью еще похитрее. Пойдут, нет? - в его голосе звучал искренний интерес. Подпоручик напрягся, подобно молодому сеттеру, которого хозяин выводит на перепелиную охоту. - Я схожу, взгляну? На ремне справа и слева у него висели шесть полных магазинов, десантный тесак у бедра, гранатная сумка, наполовину опустошенная, сдвинута назад к позвоночнику. Такого только пусти, он там устроит "хрустальную ночь длинных ножей". А все ж таки молодец! В его возрасте азартностью Максим мало отличался от Колосова, только подготовка, увы, была не та. Надо же, только десять лет разницы, а он себя чувствует уже старым, отяжелевшим, почти неспособным на лихие, но и профессионально грамотные поступки. - Вместе пойдем. Фонарь есть? Колосов молча показал длинный, похожий на полицейскую дубинку электретный фонарь, способный без подзарядки светить почти сутки. - Пошли. Гораздо ближе бахнул еще один взрыв. - Ты гляди, бесстрашные. Или - непуганые, - сквозь зубы процедил Колосов. И третий раз грохнуло. - Все. Мои рубежи кончились. А ловушки были мощные. Не человека, быка порвали бы. Теперь что? - Гранат сколько имеешь? - Теперь уже Максим испытывал желание повоевать, хотя бы и до решительного конца. - Четыре. Из них две противотанковые. - Василий, приготовься к отходу. Похоже, придется. Но мы таки сходим посмотреть. Если возникнет бой, а потом стрельба вдруг прекратится близко от тебя - срывайся. Только не паникуй. Пару минут выжди. - Дело ваше, командир, а лучше бы вместе отойти и утром вернуться с батальоном. Танковым... - В голосе Фрязинова прозвучали мечтательные нотки. - Вернемся, Вася, нужно будет - с дивизией. А пока - не мандражь... - это уже Колосов сказал, начиная движение. Мысль о том, что можно поставить вокруг поляны еще несколько растяжек и, забравшись, скажем, на деревья, дождаться утра, ни одному из них странным образом не пришла в голову. Да ведь если бы всем и всегда вовремя приходили в голову оптимальные и гомеостатически* безупречные решения, и Древний Египет существовал бы по сей день, и Карфаген, и Рим, соответственно. * Гомеостатический - направленный на устранение или максимальное ограничение вредных воздействий окружающей среды (греч.). Вот и пошли - Колосов впереди, подсвечивая фонарем по сторонам и под ноги, Бубнов на десять шагов сзади, поводя стволом по жутко темнеющему справа и слева лесу. Вот как выскочит оттуда это самое... - Стой, командир, - поднял руку Колосов. - До последней растяжки - двадцать метров. А ну, давай! - Упал на колено и первым начал стрелять. Прямо перед собой и по бокам, в метре над землей. Максим поддержал, благо патронов у него в диске было аж семьдесят два. Так же резко подпоручик прекратил огонь. Никакого в лесу шевеления их шквальная стрельба не вызвала. Только долго шуршали, осыпаясь на землю, срубленные пулями сучья и ветки. Еще бросок вперед. И через секунды - сдавленный вскрик Колосова: - Ну, бля! Командир, сюда! Вы же врач? Ну, смотрите! И отступил вбок, удерживая пятно света на том, что так его удивило. Бубнов подошел, перекинул автомат в левую руку, опустил вниз стволом. Взял из рук подпоручика фонарь, и тот с готовностью его отдал, сам шагнув в темноту. Да, интересная картинка. Неудивительно, что простодушный юный офицерик давится за кустом, сдерживая рвотные спазмы. Выбитая взрывом связанных вместе наступательной и противотанковой гранат воронка рядом с тропинкой. Обожженные тротиловым огнем листья. И без всякой хирургической и даже мясницкой культуры разделанный труп. Ноги, перебитые не по суставам, а где придется. Почти наизнанку вывернутый торс. Грудная клетка раскрыта, как книжка. Багрово-черные кишки, спутанные, будто в чану на колбасной фабрике. Что-то вроде головы валяется поблизости. Как почти всегда бывает с жертвами близких взрывов, одежды на фрагментах трупа практически не осталось. Вообще - ничего особенного. Разве что с размерами заряда Колосов перестарался. Если бы он тиранозавра здесь ждал... А так, типичная минно-взрывная травма. Малосовместимая с жизнью. За небольшим исключением. Жизнью тут и не пахло. Вернее - не пахло свежей смертью. То, что рассматривал Максим, представляло собой предмет интереса даже не нормального патологоанатома, а лишь судмедэксперта, привыкшего к эксгумациям. Покойнику была минимум неделя. В буквальном смысле. Он в таких вещах разбирался. Непонятнее и страшнее того было, что процесс распада тканей продолжался на глазах. В сугубо ускоренном темпе. Как на кинопленке при съемке "рапид". - Ты, Колосов, сюда не смотри. Лучше наблюдай за местностью... Когда фрагменты трупа превратились в кости, покрытые мумифицирующимися лохмотьями мышц и лоскутами кожи, Максим отвернулся. Еще более странным, чем этот процесс ураганного гниения, было почти полное отсутствие соответствующего запаха. В норме тут сейчас стояло бы такое амбре... Но, очевидно, молекулы кадаверина, путресцина, индола и скатола улетучивались с соответствующей процессу скоростью и рассеивались в окружающей атмосфере, не успевая оставить свой мерзкий след на обонятельных клетках Бубнова. Хоть какая-то польза... - Возьми, Саша, глотни для осадки. - Доктор протянул подпоручику фляжку. - Тут натуральное выдержанное виски. Полезная штука. И не бери в голову. Я, как в восемнадцать лет на медфак поступил, столько такого насмотрелся. Как нас, помню, первый раз привели в анатомичку... Там таких ребят на столах и в ваннах с формалином штук десять сразу лежало. И ничего, как видишь... - Не, такое не для меня. Лучше в дворники... - Полегчало? Тогда пойдем вперед, поглядим, что ты еще наработал, - предложил Максим. На второй растяжке подорвавшийся труп пострадал меньше. В смысле анатомической сохранности, исключительно, так как в замогильное, нет, как раз в могильное состояние он тоже перешел аналогично. Скелет с остатками гниющих тканей, вложенный в лопнувший по всем швам черный костюм. И третий, у ворот учебного центра, выглядел почти так же. Но одет он был в парадную военную форму, изрядно пострадавшую, однако золотые полковничьи погоны, пуговицы, аксельбанты, шевроны за выслугу лет на рукавах сохранились отлично. Колосов, слегка приобвыкнув (да и выдержанное виски способствует повышению самообладания), наклонился над останками. - Тва-аю мать! - и добавил еще несколько распространенных в войсках оборотов, знаменующих крайнюю степень удивления. - Господин подполковник, так это же полковник Головнев, отставник, он тут жил неподалеку. На прошлой неделе умер, точно пятнадцатого или шестнадцатого. И кладбище за поселком, километра три отсюда. От нас взвод отряжали, салют производить. Вот, смотрите, я почти рядом стоял, я помню - аксельбант с зеленым шнуром и волосы... Он совсем седой был, а шевелюра как у молодого! Точно. На черепе сохранились клочья густых седых волос. Бубнов взял подпоручика за локоть. Как бы с парнем истерика не случилась. Чтобы слегка отвлечь, да и о собственной безопасности заботясь, спросил: - Больше растяжек не ставил? Точно три? А то смотри у меня! - Господин полковник! Мне хоть и не по себе сейчас, но не до такой же степени... - Ладно, ладно... Колосов, безусловно, говорил правду, но правда эта была настолько дикой! И вместе с тем получалась на ее базе некоторая система, пища для мысли, как ни неприятно это звучит в данном контексте. Не снимая пальца со спускового крючка, Максим осмотрелся и прислушался. Кроме шелеста листьев над головой, более никаких звуков и шевеления вокруг не наблюдалось. - Возвращаемся, камрад. До самого лагеря, где ждал их, охваченный тревогой, Фрязинов, они шли молча. Ничего пока не говоря оператору о своем открытии, просто сообщив, что в настоящий момент опасности не существует, Бубнов приказал разжечь костер и готовить ужин. Почему он ощутил уверенность, что опасности больше нет? Чисто интуитивно, еще не осмыслив до конца случившееся. Но схема выстраивалась. Отставной полковник Головнев похоронен на прошлой неделе на местном кладбище. Остальные двое, скорее всего, днем раньше, днем позже. Состояние трупов на момент подрыва на растяжке этому сроку примерно соответствует. Считать это сроком их "жизненной" активности? За неделю на маленьком поселковом кладбище вряд ли хоронят больше двух- трех человек. Скорее всего - меньше. Он непосредственно видел четыре тени. Одного-двух отпугнул или перевел в состояние "окончательной смерти". В кого-то стрелял Колосов. Трое подорвались на растяжках. Если неделю-две считать критическим сроком, следовательно, других восставших из могил покойников здесь просто не должно быть. Иначе бы они, при великолепном презрении к смерти, продолжили свой марш в сторону живых. Таким образом, непосредственной опасности действительно нет. Самое же удивительное, отмечал Максим не участвующей в построении силлогизма частью сознания, его будто не задевает исходная абсурдность ситуации - он сразу принял происходящее как данность и мыслит исключительно в рамках логики происходящего. Между тем мрачно молчащий Колосов порезал хлеб (предварительно с особым тщанием вымыв руки), разогрел две полукилограммовые банки консервов "Свинина постная с гречневой кашей", несколько превысив этим пайковую норму. Фрязинов подвесил над огнем на треножнике котелок с водой, предназначенной для чая. Максим разрешил также раскупорить к ужину пластиковую бутылку "Спирта питьевого" и развести его положенным образом. Теперь они, безусловно, оказались в боевых условиях, и указанное действие было прямо прописано в уставе. В армии положено выдавать сто пятьдесят граммов сорокаградусного столового вина одномоментно, на флоте - два раза по сто, к обеду и к ужину. Дополнительная порция в качестве поощрения после выполнения тяжелых и опасных работ тоже разрешалась, по усмотрению начальства, но не более ста граммов. - Так, может, все же скажете, братцы, что вы там обнаружили, - выпив, крякнув, понюхав ломоть хлеба и закусив ложкой каши, наконец проявил любопытство Фрязинов. - А то вид у вас больно похоронный... - В самую точку, - хмыкнул Колосов. Молчать оснований не было, и Максим рассказал с некоторыми, пришедшими ему в голову только сейчас комментариями. - Ну и ну, - сказал Фрязинов, причем довольно спокойно. Он тоже относился к тем людям, которые не имели привычки рефлексировать, если что уже случилось. Сиди дома, коли не готов служить там, куда пошлют. А если послали... Помнится, один писатель о подобном уже упоминал. "Когда, вместе со своим легионом, легат прибыл в Одессу и увидел улицы, освещенные электрическими фонарями, он нисколько не удивился. В персидском походе он видел и не такие чудеса. Скорее его удивили буфеты искусственных минеральных вод. Вот этого он не видел даже в своих восточных походах"*. * Ильф И. Записные книжки. М., 1961. - Значит, покойник, каким-то образом существующий, умереть еще раз вполне способен? - И даже очень быстро, - подтвердил Бубнов. - А тогда для чего он вообще здесь "живет"? - Вопрос прозвучал странно и в то же время крайне уместно. Да, для чего или все-таки - почему? - Я так думаю, - сказал Максим, - что это просто свойство здешнего пространства-времени. Вас же учили... - Меня - нет, - быстро и словно испуганно ответил Колосов. - А меня - да, - возразил Фрязинов, - и все равно вы меня ни в чем не убедите. При любом раскладе ожившие покойники к физике никакого отношения не имеют. Попа бы сюда позвать... - в голосе воентехника прозвучала надежда. - Заткнитесь, мужики, - устало произнес Бубнов. - Сказки про покойников очень здорово идут по ночам в палатке скаутского лагеря. Настрой есть - продолжайте. А пока так. Гранат у нас осталось всего восемь штук, да и было бы впятеро больше, весь лагерь сплошным минным забором не обнесешь. Согласны? Кроме того, ни при одном мертвеце оружия не обнаружилось, и вообще вопрос об их опасности остается открытым. Ну чем, в конце концов, может быть опасен для крепких вооруженных парней совершенно мертвый труп? При всей его агрессивности, если таковая и обнаружится? Какая в нем сила? Уже сам факт, что он по той или иной причине умер, говорит не в его пользу. Может быть, просто мы живые и теплые, вот их к нам и тянет? Резко сменив тему, Максим, чтобы отвлечь молодежь от мрачных мыслей, начал пересказывать студенческие и врачебные анекдоты на ту же тему, стараясь навязать им привычный ему самому стереотип, что в смерти ничего сакрального нет, а есть только скучная рутина профессии. Его профессии. Как говорил трет