тырьмя фразами. И вот поди ж ты... Шульгин уже и не думал, что в его годы и с его опытом такое возможно. Хотя был перед ним пример Берестина и его мгновенной влюбленности в Ирину. Он вскочил с кровати и подошел к окну. Новикова можно было различить в глухой темноте сада только по красноватому отсвету трубки, вспыхивающему во время глубоких затяжек. Сашка включил рацию и настроился на волну Левашова. Олег ответил минуты через две непрерывного вызова. Спал, наверное. - Привет, командир, как поживаешь? - Пока еще ничего. А вы? - Хуже чем было, но лучше, чем будет. Тебя рана не беспокоит? - Да я уже и забыл. Так что вы опять хотите? Я с Берестиным уже разговаривал... - Нет, я совсем не об этом. Тут понимаешь, какая штука... - и начал необычным для себя, неуверенным, словно бы извиняющимся тоном говорить. Он не хотел сейчас темнить и искать подходы, просто поделился со старым другом, как делал это пятнадцать лет назад, что сложилась такая-то вот ситуация, и есть здесь совсем случайно попавшая в эпицентр их забав девушка... Так чтобы Олег настроил свою машинку на данные координаты и, если с ними чего случится, не оставил Аню с ее матушкой без помощи. А то, не ровен час, чекисты могут и их в соучастницы определить... - Сами дураки, так еще и посторонних людей подставляете, - сурово ответил Левашов. - Может, прямо сейчас их сюда переправишь? - Рано еще, глядишь и обойдется. Ты просто пригляди, если мы на связь не выйдем, а так-то я и сам... И вот чего еще - сделай уж по дружбе, запеленгуй меня и переправь к нам во двор "додж" с аварийным запасом. Он на транспортной палубе стоит, по правому борту, недалеко от аппарели. Зеленый такой, в кузове два десантных контейнера. И брось туда же ящик с полевыми рационами, ящик патронов 7,63 "маузер" ну и... ящик червонцев. Так, на всякий случай... В динамике раздался тяжелый вздох Левашова. - Саш, - почти просительно проронил он. - А может, ну его на... Возвращайтесь. И без вас разберутся... Шульгин ощутил, как у него защипало в носу. Проклятая сентиментальность. - Да ладно. Ничего не будет. Прорвемся. Так сделай, а? - Сейчас сделаю. Минут через пятнадцать. Пока дойду, пока погружу. Рацию не выключай... Шульгин вышел во двор. Постоял у порога, вдыхая сырой ночной воздух. Андрей по-прежнему сидел у стены сарая, Сашке показалось, что он задремал. Но когда подошел к нему по узкой кирпичной дорожке, Новиков поднял голову. - Чего не спишь? - спросил он ясным голосом. - Так. Олег сейчас появится. Гостинец передаст... - А я опять с высшими сферами пообщался. - Новиков произнес это тем же тоном, каким мог сообщить о том, что в одиночку выпил бутылку пива. Его интонация подсказала Шульгину, что расспрашивать пока не нужно. Левашов появился не через пятнадцать минут, а несколько позже. Посреди двора возникла сиреневая светящаяся арка, за ней перспектива слабо освещенного грузового трюма, и по ребристому металлическому настилу на влажную землю скатился пофыркивающий мотором "додж-три четверти". Левашов, по-летнему одетый в джинсы и рубашку с закатанными рукавами, перебросил ноги через вырез в борту машины. Соскочил на землю, повертел головой, осматриваясь. - Это маленький шаг для одного человека, но огромный для всего человечества, - процитировал Шульгин слова Армстронга, сказанные им у трапа лунного модуля. Левашов предпочел не ответить. Поздоровался за руку с Новиковым, потом с Шульгиным. - Неплохо у вас тут, воздух свежий, и вообще... тишина. - В Крыму воздух хуже? - съязвил Сашка. Олег махнул рукой. Мол, сам все понимаешь, и нечего дурака валять. Он-то впервые оказался в родном городе за тридцать лет до своего рождения. - Все сделал, - Левашов показал на машину. - Я там еще добавил пару ящиков гранат и бочонок коньяку. На всякий случай... Он еще что-то хотел сказать, но сдержался. Незачем было. Сейчас они стояли рядом, все трое, словно в тот последний вечер в квартире у Олега, когда в дверь позвонили пришедшие за Ириной аггрианские боевики. И когда все кончилось, разом и навсегда. Нормальная вроде бы, привычная жизнь с ее смешными, если смотреть отсюда, заботами и проблемами. А началась совсем другая. Ни в сказке сказать, ни пером описать... Были они трое, с детства неразлучные, хоть и расставались иногда на годы, друзья. А сейчас их что-то начало разделять. Неужели же только идеологический спор? - Так кто у нас за королеву, а кто за Мазарини? - точно угадав смысл молчания Левашова, спросил Шульгин. - Да пошел бы ты... Какой мы херней занимаемся, ребята... - с тоской ответил Олег. - Не бери в голову, Олег. Все нормально... - тихо сказал Новиков, кладя руку ему на плечо. Больше говорить было нечего. Особенно здесь. И в положении, когда Левашов через несколько минут вернется под прикрытие надежных бортов и переборок "Валгаллы", в теплую постель Ларисы или в свою лабораторию "алфизика", а Андрей с Сашкой останутся на припахивающем смертью московском сквознячке... - Я сейчас... - Шульгин похлопал себя по карманам, не обнаружил фляжки, сбегал во флигель. - Давайте, за удачу. И чтоб все было о'кей... Невзирая... - Сашка пустил по кругу тяжелую фарфоровую кружку. Выпили без закуски, молча покурили. - Ну так я пойду? - словно извиняясь, спросил Левашов. Новиков и Шульгин приобняли его за плечи с двух сторон и, не сговариваясь, легонько подтолкнули к порталу внепространственного перехода. -А хреново ему сейчас...- полувопросительно предположил Сашка. - Хозяин - барин, хочет живет, хочет удавится... - Да чего ты злишься, мы ж по-хорошему договорились. - Не злюсь я, а так... - Новиков махнул рукой. - Чего он тебе привез? - Надо бы сначала "доджа" в сарай загнать, а потом посмотрим. Глава 23 Вы, Андрей Александрович, стойте вот здесь и, ради Бога, будьте внимательны, - указал Шульгин место у ограды Казанского вокзала поручику Юр-ченко, который считался большим специалистом по стрельбе из подствольного гранатомета и охотно откликался на кличку Хилл. Поинтересовавшись ее происхождением, Шульгин узнал, что так его прозвали еще в кадетском корпусе за привычку к выражению "не хило", в смысле высшего одобрения. Вторая буква "л" прибавилась позже, под влиянием английского языка. С назначенной поручику позиции хорошо был виден и вход в Николаевский вокзал, и площадка перед ним, на которой стояло пять или шесть легковых автомобилей. - Ваша задача - не реагировать ни на какие наблюдаемые зрительно события, а дождаться меня с полковником Новиковым, вместе или как выйдет, либо персонально вам адресованного приказа по радио. Я знаю вас как человека исключительного хладнокровия, потому и поручаю этот пост. Возможно, придется уничтожить или обеспечить захват вон тех самобеглых колясок. Разумеется, в случае непосредственного нападения на вас действуйте по обстановке, однако желательно, чтобы и после этого вы оставались в пределах устойчивой связи. И в состоянии ее поддерживать. - Произнося это, Шульгин сохранял абсолютную невозмутимость и ровный, слегка занудливый тон, так что поручик остался в недоумении, сострил ли в конце своего инструктажа командир, или всего лишь максимально точно поставил боевую задачу. Обойдя все прикрывающие район операции посты, Шульгин вернулся в зал ожидания первого класса, теперь ничем, кроме роскошных люстр и дубовой с бронзой буфетной стойки, не напоминающий о недавнем великолепии бывшего главного вокзала Империи. Новиков, закончив осмотр места встречи изнутри, пристроился в углу зала на подоконнике, из-под козырька надвинутой на лоб буденовки наблюдая за бестолковым броуновским движением масс, мечтающих попасть на вечерний поезд. Большинство потенциальных пассажиров, судя по их виду, направлялись не в сам Питер, а по тверским и новгородским городишкам и деревням. Были среди них москвичи, рассчитывающие разжиться каким-нибудь продовольствием, аборигены, прибарахлившиеся в столице, просто сообразительный народ, не желающий рисковать головами в чаянии грядущих уличных боев, военнослужащие, похожие на дезертиров, и дезертиры, прикидывающиеся красноармейцами. Стоял утомительный гул голосов, воняло все теми же неистребимыми портянками, хлоркой, сырым сукном армяков и шинелей, к высоченным сводам зала поднимались облака дыма от бесчисленных самокруток. То и дело толпу рассекали армейские патрули, наряды железнодорожной "заградиловки" и агенты трансчека в кожанках. Присматривались, намечали будущие жертвы, но особо пока никого не трогали. Все входы и выходы перекроют перед самым началом посадки - если таковая сегодня вообще состоится. И вот тогда уже - как кому повезет. К. Андрею Шульгин не стал подходить, у каждого своя задача. Замаскированный под старенького земского врача, в пенсне, шляпе с обвисшими полями, драповом узком пальтишке и с потрескавшимся докторским саквояжем в руке, он растерянно озирался, выискивая место, где можно бы присесть. Заметил, как поднялись с дубовой лавки, украшенной резным вензелем "ИНЖД", два балтийских матроса, устремился и сел, опередив коренастого мужика в нагольном полушубке и кое-как сшитых, похоже, что на одну ногу, юфтевых сапогах. Тот потоптался рядом, потом буркнул: - А ну-ка, подвинься, дед, - умостился рядом, водрузил между коленями мешок пуда на два, тут же стал сворачивать козью ножку. Шульгин посмотрел на часы. До назначенной встречи еще тридцать пять минут, спешить некуда, есть время присмотреться к публике, прикинуть на местности, какую пакость могли изобрести чекисты. Вот, к примеру, сосед. Просто так он оказался рядом или тоже из их "наружки", осуществляет дальнее прикрытие? А тот уже и сам затеял разговор: - Хорошие у тебя часики, дед. Не продашь? - и потянулся рукой, поближе рассмотреть. Шульгин торопливо и испуганно сунул часы во внутренний карман пальто. - Да ты не бойсь, я не мазурик городской, я по-честному. Половину окорока дам, хочешь? Ха-ароше-го, провесного. Хлеб еще есть, самогонки штоф. Бери, после жалеть будешь. - Простите, не продаю. - Сашка старался придать голосу дребезжащие нотки, держа в уме, как образец, профессора Полежаева из "Депутата Балтики". - Мне по моей работе без часов невозможно... - А кто ж ты такой будешь? Не духовного сословия? - Нет, не духовного, врач я. - Ну? А зачем тебе часы? Попу я понимаю, службу править. А порошок дать, в трубку слушать и без часов спокойно можно. Собеседник начал Шульгина забавлять. Такое впечатление, что тоже изображает "типичного представителя". Вопросы глупые, а речь почти грамотная, без всяких фольклорных "чаво", "ась" и "кубыть". И откуда у него провизия, если он не в Москву, а из Москвы? Съесть не успел? - В трубку слушать - действительно. А к больному вовремя успеть, лекарство в срок дать, пульс посчитать? - Пульс - это что? Шульгин объяснил. Мужик кивнул уважительно: - Тогда конешно. Раз по науке требуется. А в наши края зачем? На заработки? Хорошее дело. У нас только в Торжке фершал остался, а больше на весь уезд никого. Хошь, со мной и поедем? У меня изба большая, лошади есть, трое. Моих домашних бесплатно попользуешь, ну, за харчи, само собой. А потом я тебя по деревням повезу. Там уж делиться будем. И тебе прибыток, и опчеству польза. Сам знаешь, как оно сейчас... - Благодарю за участие, только я не к вам. Мне в Петроград надо. - А-а, ну смотри. Самогонки хочешь? Поднесу... - Как же? Прямо здесь? Милицейских не боитесь разве? У них ведь с этим строго. - Пошли б они! Сглотнем разом, и все. Заморятся каждого хватать. Это вот когда продотрядники по домам шарят да аппарат найдут, вот тогда не приведи Бог... - Благодарю покорно, только куда уж мне. Возраст. Я и так не знаю, сумею ли в поезд сесть... - Ну, было б предложено. - Мужик порылся в мешке, извлек коричневый полуштоф с литым орлом, оглянулся по сторонам и трижды гулко глотнул. Шумно выдохнул густой сивушный запах, разгрыз неизвестно как оказавшуюся в кулаке, уже очищенную луковицу. Сосед внушал Шульгину все больше подозрений. Уж слишком картинно себя ведет. С выпивкой этой... Нормальный мужик до посадки бы дотерпел, а уж в вагоне, со вкусом... Хотя у него, может, другой жизненный опыт - сейчас не выпьешь, заградиловка отберет. Или для храбрости. - Да ты, дед, не дрейфь, - сказал мужик, подождав, пока самогон начнет действовать. - На поезд вместе пойдем. Держись за мой пояс, и влезем. Куда там... Шульгин снова взглянул на Новикова. Тот слегка кивнул и поднялся, стряхивая с брюк оконный мусор. Пора, значит, выдвигаться на исходные. - Вы тут будете? - спросил Шульгин соседа. - Подержите место, будьте любезны, я схожу только кое-куда. - Ходи-ходи. Чемоданчик оставить можешь, я присмотрю. - Хорошо, спасибо, не затрудняйтесь. - Сашка сделал движение, будто и вправду ставит саквояж на скамью, но вместо этого зажал его под мышкой, снизу придержал локтем и засеменил на полусогнутых на перрон. По его расчетам, для девяноста процентов окружающих старый интеллигент должен выглядеть именно так, а если какой-нибудь проницательный чекист и заметит наигрыш, так это только к лучшему. Идти на контакт с Вадимом должен был Новиков, а Шульгин осуществлял непосредственное прикрытие. Под докторским пальто на нем был облегающий, "дипломатический" кевларовый жилет, в карманах две восемнадцатизарядные "беретты" с глушителями, а в саквояже - замаскированный под врачебные инструменты и медикаменты комплект приспособлений прямо противоположного назначения, из арсенала ниндзя и иных спецслужб. Среди них и такие примитивные орудия, как смертоносные звездочки - сюрикены, и новомодные изобретения, вроде фотоимпульсных гранат, пирожид-костные патроны с газом "си-эн" и кое-что еще более эффективное. Если чекисты вздумают начать грубую игру, они будут в должной степени изумлены. Новиков при обсуждении встречи не хотел допускать, что на Лубянке сидят дураки, способные пойти на заведомо проигрышную комбинацию, но Шульгин заверил его, что дураки есть везде. Вдруг как раз такой и подвернется, решит, что проще выколотить из партнера все необходимое в застенках внутренней тюрьмы, нежели плести психологические кружева в условиях жесткого цейтнота. Исходя из "острого варианта", он и взял на себя тактическое обеспечение контакта, резонно предположив, что в любом другом случае его предусмотрительность вреда не принесет. Людей на заплеванном перроне, продуваемом стылыми сквозняками, было пока немного, а те, кто решил быть поближе к грядущему поезду и выиграть при посадке драгоценные минуты, в основном устроились со своими мешками и чемоданами вдоль стен, где было позатишливее. Прохаживаясь по краю дебаркадера в своем обличье красного командира, резко выделявшем его из общей, понуро-агрессивной массы, он ощущал себя в шапке-невидимке. Потому что все внимание стражей революционного порядка в форме и в штатском сосредоточивалось как раз на людях толпы, из которой наметанный глаз легко вычленял "подозрительные элементы", с него же, вызывающе позвякивающего шпорами, взгляды патрульных и сыскарей соскальзывали, как брызги воды с хорошо начищенных сапог. Заложив руки за спину, он скучающе поглядывал по сторонам и, несмотря на напряженность момента, с легкой печалью вспоминал, как они с Сашкой и Олегом отъезжали с этого вокзала в шестьдесят девятом году, когда впервые выбрались на Селигер. Шульгина тогда провожала подружка с длинными, ниже плеч соломенными волосами, а он, Андрей, наблюдал со стороны за сценой прощания и тут же, на месте, сочинял романтические стихи... Новиков дошел до конца перрона и повернул обратно. Ничего подозрительного он пока не заметил. Все же, скорее всего, Сашка паникует. Наиболее вероятен сравнительно пустой разговор вокруг да около, после чего Вадим должен предложить встречу на более высоком уровне, может быть, прямо сегодня. Круглые вокзальные часы показали, что до назначенного времени осталось семь минут. Оглянувшись, он попытался разглядеть поблизости Шульгина, но безуспешно. Да и странно, если б было иначе. Хоть и не опасался Андрей каких-то крупных неприятностей, но перед походом на вокзал провел беседу с Басмановым. Главное, он предостерег его от опрометчивых, импульсивных действий. - Нам ведь ничего реально не угрожает и угрожать не может, Михаил Федорович. Перейти к самостоятельным и решительным действиям вы должны в одном-единственном случае - если мы с Александром Ивановичем будем неожиданно и достоверно убиты. Тогда вся полнота власти переходит к вам. Делайте, что сочтете нужным. Отомстите за нас, если вам захочется. Штурмуйте Кремль, Лубянку или уходите из города... Воля ваша. Не забудьте только немедленно сообщить о происшедшем и своих планах на "Валгаллу". Если увидите, что мы захвачены в плен - освобождать не пытайтесь. Немедленно выходите на связь с Берестиным или Воронцовым, доложите все и выполняйте их приказы. Они сообразят, как быть... На самом ведь деле, и Новикову от этого было даже немного скучно, риск сводился только к возможности крайне маловероятной смерти от разрывной пули в голову. Чтобы мозги разлетелись по окрестностям. Попади он или даже они с Сашкой оба - что тоже маловероятно - в руки Ч К, в ближайшие час-два Левашов сможет настроить пространственный канал по пеленгу и выручит из любого подвала или каземата. Его размышления прервало появление на перроне Вадима. Теперь тот тоже был в военной форме. Увидев Новикова, широко улыбнулся, как старому знакомому протянул руку. Наверное, до последнего опасался, что встреча сорвется или на нее придет заведомо подставная фигура. Форма ему шла, и заметно было, что начал он ее носить действительно еще в старой армии. - Пойдем куда-нибудь? - спросил Новиков. - Или здесь поговорим? - Если никуда не пригласите, можно и здесь. - Пригласил бы. В вокзальный ресторан. Тут до вашего эксперимента совсем неплохо принимали, - сказал Новиков наугад, но безошибочно, ибо не мог быть плохим ресторан в первом классе связывавшего две столицы вокзала. - Да уж, - согласился Вадим. - Вы без сопровождения? - Сами смотрите. Только я думаю, если вы чего затеяли, два или три человека охраны ничего не изменят. Вы же сюда хоть полк привести можете. - Правильно думаете. Одним словом, доложил я своему начальству, как у нас с вами все получилось. Я снова рисковал, пусть и не в той мере, однако здравый смысл у моего еврейчика восторжествовал. Заинтересовали вы его чрезвычайно. И так и этак он ваши варианты поворачивал. Он ведь далеко не глуп, я бы сказал - талант в своем роде... Новиков и не мог увидеть Шульгина на перроне, потому что тот уже отыскал великолепный наблюдательный пункт на площадке второго этажа какого-то служебного хода. Через выходящее на перрон полукруглое низкое окно он, как из ложи бенуара, видел и всю прилегающую территорию, и момент встречи, и их неспешный променад вдоль путей - словно и вправду два сослуживца коротают время в ожидании поезда. Пока все было спокойно. Мимо Шульгина несколько раз проходили вверх и вниз люди в путейских шинелях и фуражках, но никого не заинтересовал усталый и озябший старик. У одного железнодорожника с сигнальными флажками в руках он даже спросил, будет ли состав на Питер хоть к полуночи, и тот ему ответил неопределенно, но обстоятельно. Предчувствие неприятностей по-прежнему не оставляло Шульгина, и особенно оно усилилось, когда вдруг у дверей в торце перрона возникли парный пост с винтовками у ноги и еще два таких же у боковых выходов. Впрочем, это могло означать лишь подготовку к предстоящей посадке, тем более что и среди ожидающих поезда обозначилось некоторое суетливое оживление. Еще чуть позже появился человек в красной фуражке дежурного, внизу глухо загомонили, кто-то ломился в боковую дверь, а его не пускали, несколько групп военных в хороших шинелях начали оттеснять перронных сидельцев от края платформы в дальний конец галереи. Только вокруг Новикова с его собеседником сохранялось разреженное пространство. Шульгин привычно подобрался. Любое изменение обстановки чревато опасностью, хоть и похожа эта суматоха скорее на подготовку к некоему спецмероприятию, вроде перевозки заключенных или отправки особо важного груза. Вон и лапа входного семафора поднялась. Действие, явно предвещающее прибытие поезда. Однако мало ли... Новиков тоже обратил внимание на эти приготовления, даже будучи увлеченным интересно складывающимся разговором. Оказывается, не для пустой болтовни явился чекист. - Что за беготня? - спросил он, на полуслове прервав Вадима. Тот пожал плечами. - Кто его знает? Поезд ждут, наверное. А что же еще? Нам какое дело? - Если поезд, тут сейчас не до разговора будет. - А, ну конечно. Уйдем, раз так. Хотите, ко мне поедем, там и продолжим. У меня еще много чего сказать имеется... - Куда к вам? На Лубянку? - усмехнулся Андрей, вполне успокоившись. - Зачем? У меня квартира отдельная, и недалеко, на углу Трубной. Новиков не стал возражать. Вокзал ему надоел. Слишком много отвлекающих и нервирующих факторов. Надо только подать Сашке сигнал, чтобы организовал сопровождение и двигался следом, как он умеет, в трех шагах и невидимкой. Чтобы разговор фиксировать. - О, смотрите, что за явление? - дернул Новикова за рукав Вадим. Сквозь остекленную до половины арку главного пути в вокзал въезжало нечто, чуть более короткое и низкое, чем "нормальный пассажирский вагон образца 1911 года", но побольше трамвая, сверкающее полированным деревом корпуса, бронзовыми накладками на бортах, стеклами широких окон. И без паровоза. - Нечто вроде шикарной моторной дрезины, - сказал Андрей. Он видел подобную в свои журналистские времена. На такой дрезине разъезжал по БАМу замминистра путей сообщения. - Кто бы это мог быть? Неужели Зиновьев на съезд прикатил? - предположил Вадим. -Тогда давайте взглянем. Любопытная фигура. Лучший друг Ильича и соперник Троцкого. Новикову тоже было любопытно вблизи увидеть легендарного, вернее, пресловутого вождя Петрокоммуны, председателя Коминтерна и кандидата в члены Политбюро. Но о каком съезде помянул Вадим? Он вроде из истории партии подобного не помнит. Девятый прошел, десятый как раз под Кронштадт подгадает. Разве что в связи с обстановкой внеочередной объявили? Тогда вообще чудесно, к нему бы и приурочить акцию... Роскошный экипаж, замедляя ход, плыл вдоль платформы. И когда он поравнялся с тем местом, где стоял Новиков, Андрей машинально, по приобретенной в метро привычке, сделал два шага назад, не отрывая глаз от окон дрезины, пытаясь разобрать, кто же там внутри. И тут его резко и грубо схватили за руки, выворачивая их к лопаткам. Глава 24 Шульгин, увидев въезжающую в вокзал дрезину, подался вперед, опершись коленом и одной рукой о подоконник. Пусть он и не имел подготовки профессионального телохранителя, но хорошо знал, насколько опасной может быть внезапно тормозящая рядом машина. Когда от стены за спиной Новикова отделились двое парней в пиджаках и картузах и бросились на Андрея, Шульгин не потерял ни секунды. Еще разлетались осколки стекла и сыпались вниз переплеты рамы, а он уже мягко приземлился на плиты перрона, в левой руке по-прежнему сжимая саквояж, а правой выдергивая из-за отворота пальто пистолет. Парни, заламывая Андрею руки, пригибали его к земле. Вадим метался сбоку, пытаясь ухватить Новикова за шею. Со всех сторон набегали еще какие-то люди. Водитель дрезины ошибся при торможении на какие-то несколько метров. Это и поломало чекистам все расчеты. Новиков, опомнившись, врезал каблуком с подковкой под колено выкручивавшему его правую руку агенту. Тот, вскрикнув, чуть ослабил хватку, чего Андрею было достаточно. Силой и ростом он превосходил любого из своих противников, не слишком вдобавок тренированных и плохо кормленных. Разгибаясь с поворотом, головой попал Вадиму в подбородок. Освободив руку, наотмашь хлестнул налево, не успев даже сжать кулак. Кисть сразу онемела. Попал, кажется, по зубам или по углу челюсти. И тут часто захлопал пистолет Шульгина. С десяти шагов он не промахивался даже в подброшенную спичечную коробку. Стреляя дуплетами с интервалом в секунду, он опрокинул навзничь первого чекиста, вдребезги разнес череп второму, все еще цеплявшемуся за руку Новикова. Не обращая внимания на стекающее по щеке липкое и горячее, Андрей ухватил Вадима за отворот френча и от все души, апперкотом, как когда-то учили в секции, ударил чекиста в печень. Хотел крикнуть Сашке, что делать дальше, но тот в советах не нуждался. Его время, наконец, пришло. Развернувшись на месте, как матадор перед рогами быка, Шульгин вложил прозвучавшую, как треск рвущегося брезента, очередь на пол-обоймы в проем распахнувшейся вагонной двери, перепрыгнул через рухнувшее на ступеньки тело, оттолкнул плечом еще не успевшие упасть два других, помог Новикову втащить в тамбур обвисшего, как пустой водолазный скафандр, Вадима. Бросив на пол свой саквояж, упершись спиной в раму двери, а ногой в поручень, Шульгин навскидку бил уже из двух стволов вдоль перрона, не разбирая, в любого, кто бежал в его сторону. Андрей, на ходу выдирая из кобуры свой "стечкин", пронесся по салону, в упор выстрелил в мелькнувший навстречу белый овал чьего-то лица, ткнул стволом в бок едва начавшего привставать со своего сиденья машиниста, совершенно обалдевшего от мгновенного поворота событий. - Гони, сволочь, вперед! - махнул для понятности рукой, показывая направление, потому что если тот сдуру или намеренно дернет дрезину в глубь вокзала, в тупик, им конец. - Гони, три секунды тебе! - громыхнул, подтверждая угрозу, пулей в потолок и снова наставил дымящееся дуло в вытаращенные страхом глаза. "Черт, и Сашку поддержать надо, и этого не оставишь..." - промелькнуло в голове без слов, на уровне ощущения. Водитель, к счастью, не впал от страха в ступор, оказался сообразительным, плюхнулся на сиденье, перекинул реверс и поддал газу. Дрезина дернулась, скрежетнула ребордами и пошла на выход. Несколько уцелевших, но оставшихся с носом чекистов, рассыпавшись по перрону, били вслед уходящей дрезине из наганов. Оглушительно бабахнула трехлинейка , за ней еще и еще. - Ну я вам, бля, сейчас... - Шульгин расстегнул саквояж и неудобно, с левой, швырнул одну за другой фотоимпульсные, оформленные под перевязочные пакеты - не ошибешься на ощупь - гранаты. Присел, зажмурившись, спрятав голову за глухую стенку тамбура. Миллионносвечовые вспышки затопили прикрытый стеклянным куполом объем перрона невыносимым ярко-фиолетовым цветом. Словно прямо в него угодили несколько гигантских молний. И тут же ударил гром, от которого у попавшего под звуковую волну человека сутки и больше стоит в голове низкий непрекращающийся звон. Если уцелели барабанные перепонки, конечно. Дрезина, как пуля из ствола, стремительно набирала ход, будто брошенная вперед настигшей ее энергией взрыва. Убедившись, что выходной семафор станции остался позади, Новиков осмотрелся. Дрезина действительно предназначалась для весьма высокопоставленных особ. Отделка салона - как на яхте миллионера: дерево не то красное, не то розовое, кожа, бархат, атласные занавесочки, хрустальные пепельницы и вазы для цветов, на полу хоть и замызганные, но настоящие ковры и до сих пор не выветрившиеся запахи, напоминающие о прошлой жизни, пусть и основательно перебитые свежим пороховым и застарелым махорочным дымом. Этот махорочный дух уже достал его в Советской России. За потерей традиционных табаководческих районов страна перешла на отечественный продукт, и здешние снобы смаковали кременчугскую и поругивали елецкую, находя оттенки вкуса и аромата с той же изощренностью, что их потомки в "Житане" по сравнению с "Кентом". Впрочем, особенно разглядывать интерьер было некогда. Дрезина разогналась уже километров до шестидесяти. Напуганный механик, как двинул рычаг газа до упора, так и сидел, оцепенев, не замечая, что скоро двигатель пойдет вразнос. По сторонам мелькали темные контуры одноэтажных строений и редкие фонари. Насколько Новиков помнил, эта дорога должна пройти мимо Рижского вокзала, нырнуть под Крестовский мост, а потом мимо Останкина, на Химки, Зеленоград и так далее... Он не знал, как быстро современная техника позволяет передать по линии приказ задержать дрезину. А она ведь не автомобиль, в сторону не свернешь! С момента их прорыва прошло, наверное, уже минуты три. Исходя из ситуации и возможностей человеческой психики, способность предпринимать осмысленные действия у чекистов, если кто-то из руководителей операции присутствует на месте и вдобавок остался цел и невредим, появится еще через три-четыре минуты. Ну а дальше будет зависеть от скорости прохождения информации, наличия в нужном месте нужных людей, их личных способностей... Двадцать минут - вот реальный оперативный запас времени. Еще раз для острастки покрутив перед носом машиниста стволом и приказав ему сбросить скорость километров до тридцати, Новиков, хватаясь рукой за спинки кресел, переступив через лежащее поперек салона тело, прошел в следующий отсек. Там Шульгин как раз закончил стягивать ремнем локти лежащего носом в ковер Вадима. В тамбуре подрагивали и, казалось, шевелились четыре трупа. Стрелял Сашка, как всегда, точно. Да и сам он не промахнулся, полчерепа "своему" снес. Правда - в упор, гордиться нечем. Одеты железнодорожниками, под тужурками кобуры наганов. Не повезло "товарищам", так их и вина. Если уж взялись, надо было еще на ходу спрыгивать, как это нормальные путейцы всегда делают, и с разгона набрасываться, а не толпиться кучей в дверях. Входная дверь по-прежнему болталась незакрытая и лязгала от каждого удара колес по стыкам. Чисто машинально Новиков собрал оружие, а тела поочередно сбросил в темноту. Какие церемонии, через полчаса сами неизвестно, где будем. - А этот чего? - спросил он про Вадима, вернувшись в салон. - Да не пойму, - ответил, подмигнув, Шульгин. - Похоже, не жилец. Как раз в этот момент Вадим пришел в себя, но глаз не открыл, желая, как водится, сначала разобраться в обстановке. А то ведь последнее, что он помнил, это ощущение радости. Операция, против которой он сначала резко возражал, все-таки удалась, мастерски поставленная Аграновым. Дрезина - вот она, сейчас втолкнем туда "полковника", и готово! Потом вдруг удар, боль, темнота, и сразу же снова - боль, темнота, дробный металлический перестук под левой щекой, чужие голоса и перед приоткрытым глазом - старомодные ботинки и обтрепанные обшлага брюк. Движение его ресниц и чуть приподнявшееся веко сразу и заметил Шульгин, в своей врачебной практике поднаторевший разоблачать уловки пациентов, симулирующих эпилепсию. - Так его вслед за теми, под откос? - спросил Новиков. - Куда же еще? Не хватало нам по городу ночью с покойником таскаться. Счас посмотрю, что у него в карманах - и за борт... Вадим вздрогнул и открыл глаза. "Полковник" сидел напротив, на полукруглом диванчике, а рядом с ним старичок в штатском, чьи ноги он и увидел, приходя в себя. - Ты гляди, очухался, сука! - с веселым удивлением воскликнул старичок, и Вадим по голосу узнал второго полковника, который, строго говоря, был первым. А тот наклонился, толчком в плечо перевернул чекиста на спину, спросил участливо: - Что, допрыгался, падла? Мы с тобой по-людски, а ты вот как. Значит, извиняй, если что... Вадим с тоской и отчаянием понял, что вот теперь-то пришел настоящий амбец. Чутье не обмануло. Знал ведь он, что добром не кончится, до последнего сопротивлялся Агранову, но не смог убедить. Да ведь, если разобраться, и задумано-то было вроде и хорошо, остроумно, с размахом. Задень добыли дрезину бывшего генерал-губернатора, ныне числящуюся за Совнаркомом, ввели в операцию больше полусотни человек, специальную дачу подготовили, где сейчас Яков ждет... Не поверил он, видишь ли, что "полковник" сам, добровольно придет и хвост за собой не приведет. А тот ведь уже согласился. Ну вот и пожалуйста. Захотелось взвыть от отчаяния и биться головой об пол... Как при крупном и неожиданном проигрыше в карты. Новиков вернулся в кабину машиниста. - Ты тоже чекист? - спросил он, прикрывая за собой дверь, чтобы свет из салона не отблескивал в лобовом стекле, мешая видеть дорогу. Но и после этого понять, где они сейчас находятся, не смог. Сплошная темень да изредка мелькающие путевые огни. - Нет, нет, только машинист. Пришли, сказали, что нужно ехать, больше ничего. Больше ничего... Велели подать к перрону, остановиться по команде. Куда, зачем- ничего не знаю. - Молодец, что плохо команду исполнил. - А правду говорил механик или врал, Новикову разбираться времени не было. И не имело никакого значения. В кабину плечом вдвинулся Шульгин: - Выскакивать надо... - Ясное дело, я и прикидываю. - Слышь, шеф, где едем? - спросил Шульгин, словно у шофера такси. - Сейчас Останкино будет. - Ну вот ты притормаживай потихоньку, примерно напротив дворца Шереметьевского остановишь. Мы соскочим, а ты снова по газам, на полную. Чем дальше уедешь, тем для тебя лучше. А где мы спрыгнем - забудь. Машинист с готовностью закивал головой, забормотал что-то. Шульгин внимательно наблюдал за его манипуляциями с рычагами управления. Гул двигателя стих, дрезина начала замедлять ход. - Вон там дворец будет, направо через пустырь и кладбище... - Вот и хорошо. Стоп. Давай, Андрей, высаживай клиента. Машинист очень старался, и дрезина остановилась плавно-плавно. Новиков, толкая перед собой Вадима, спустился на насыпь. Шульгин рачительно сложил в саквояж брошенные Андреем на диване револьверы чекистов. Вернулся, обхлопал карманы железнодорожника. Оружия при нем не было. Может, и вправду машинист. - Бог с тобой, дядя. Езжай. Зря ты с Чекой связался... - И совсем уже собрался выстрелить ему в затылок, но вдруг передумал. Нет же никакой необходимости, только привычка к простым решениям. Опасный симптом... Без размаха ударил рукояткой по околышу замасленной фуражки, только чтоб отключить ненадолго. Двинул вперед рычаг газа, одновременно освобождая тормоз. Подхватил саквояж и выпрыгнул через переднюю дверь на слабо освещенный откос. Гудя набирающим обороты двигателем, дрезина покатилась вперед, все чаще громыхая колесами на стыках. Оступаясь в темноте и то толкая перед собой, то таща под локти не сопротивляющегося, но словно бы пьяного чекиста, они вскарабкались по пологому склону дорожной выемки. Привыкнув к темноте, увидели покосившуюся ограду и кресты кладбища, а дальше, в полукилометре примерно, чернеющий массив дворцового парка. Где-то здесь через сорок пять лет поднимется знаменитая башня с рестораном "Седьмое небо". Сквозь полураскрытые ворота прошли на территорию усадьбы, нашли укромное место на опушке, среди густых зарослей орешника. Новиков посмотрел на светящиеся стрелки часов. С момента начала заварушки прошло двадцать три минуты. За половину академического часа чуть не десяток человек лишились жизни, а история, возможно, опять изменила свой ход. - Вот сейчас там бардак творится, - предположил Шульгин, раскуривая папиросы себе и Новикову. Андрей включил рацию. Басманов отозвался сразу. - Я Новиков. Что у вас? - Андрей Дмитриевич! - Обычно бесстрастный капитан не смог сдержать удивления и радости. - Где вы? Живы? Тут черт знает что творится. Я на крыше пакгаузов Ярославского. К Николаевскому подойти невозможно. Паника, стрельба. Из наших, кто внутри, на связь никто не выходил. Наружные посты обстановки не знают, ждут приказа. Я думал, вам конец, когда гранаты рванули. Как вы пробились? Целы? Отвечайте... Новиков еще только собирался придумать, какой приказ отдать Басманову и каким образом добираться в Москву с пленником, лишающим их свободы маневра, как Шульгин отобрал у него рацию, сунув взамен светящуюся алым огоньком папиросу. - Капитан. Здесь Шульгин. У нас порядок. Находимся в районе Останкина. Начинайте общий отход. Три-четыре группы направьте переулками через Калан-чевку в сторону Лубянки, на остальные вокзалы. Пусть устроят как можно больше шума, имитируя прорыв мощной войсковой группировки. С остальными силами уходите на базу, приготовьтесь к возможному отступлению по подземельям. Отвлекающие группы через полчаса прекращают бой и тихо присоединяются к вам. Поручик Хилл по моему приказу наблюдает за автомобильной стоянкой. Все автомобили, кроме одного, уничтожить. Один захватить и организовать автогонки со стрельбой по важным правительственным объектам, исключая Кремль. Подсадите к нему человека, хорошо ориентирующегося в городе ночью... Пусть не рискуют, в серьезный бой не ввязываются. Отход обязательно к югу, выше линии Мясницкая - Арбат не подниматься. - Кого же, кроме Рудникова? Он недалеко. - Значит, его. Выйду на связь часа через два. У меня все. - А вы как же? - Видно будет. С нами важный "язык". Попробуем спрятать его в надежном месте. Прежний приказ остается в силе - если до утра на связь не выйдем, принимаете командование. У меня все. Выключив рацию, Шульгин двумя затяжками докурил папиросу. - Ну и что дальше? - спросил он Новикова. - Я думал, ты уже все сам решил... - Меньше половины. До утра в городе будет очень весело. Под это дело мы можем проскочить... Новиков промолчал, ожидая продолжения. Без церемоний стянул с Вадима френч плотного сукна, расстелил на бугорке. Снова связал пленнику руки. - Садись, Этот герой и так не замерзнет, а я мокрых штанов страсть не люблю. - Сяду. Только кореша нашего подальше оттащу, чтоб не подслушивал. Мало ли что. Сашка усадил Вадима спиной к дереву метрах в пятнадцати, для надежности привязал капроновым шнуром. - Так куда же ты проскакивать собрался? - вновь спросил Новиков. Видно было, даже в темноте, что Сашка мнется, не находит подходящих слов. - Может, за пределы города? Отскочить на полсотни километров к северу, в деревню глухую забраться, пересидеть пару дней до выяснения, с этим вот как следует разобраться... Смысл в Сашкиных словах был. На Самарский к тетушке с таким грузом не поедешь, неудобно просто. На Хитровке к утру может начаться большая война. И вообще... ВЧК сейчас на ушах стоит, а через полчаса и все военное начальство тоже на них встанет. Когда Басманов подключится. Десяток способных парней с автоматами и гранатами свободно могут изобразить высадку в центре Москвы стратегического десанта. - Можно. Но... Неизящно как-то. А если внаглую сработать - заставить нашего хмыря показать свою явку? Наверняка уж там его ни в каком варианте искать не станут... - Интересная мысль. А мне еще интереснее в ум пришла. И, кстати, не первый раз. Как с Иркиной квартирой? На Столешках. Блок у меня с собой. Сработает или нет? Новиков не знал ответа. Он и сам, еще в Севастополе, спросил у Ирины о судьбе аггрианской межвременной базы. Она только руками развела. Неизвестно ведь, на какой временной линии они сейчас находятся. И какова по проекту "глубина погружения" квартиры в толщу времен. Ирина по своему статусу и уровню подготовки не слишком отличалась от японских летчиков-камикадзе, умеющих взлетать и вести самолет к цели, но садиться, за ненадобностью, не обученных. А Сильвия, которая по идее должна б