и писать, судьба революции решается. -- Да, Генрих Григорьевич всегда прежде всего о судьбах революции думает, -- с почтением в голосе согласился Агранов. -- Как рука. успокаивается? -- Меньше болит, -- кивнул Аболиньш. -- Мне бы в госпиталь надо... -- Прямо сейчас и поедем, только ты сначала мне все по минутам расскажешь. Так с чего у вас там началось? Когда и какими словами, дословно, товарищ Ягода завел с тобой разговор?.. Если вдруг начинает везти, так во всем. Не прошло и десяти минут после начала допроса, как появился Басманов. Возбужденно-энергичный, в расстегнутой красноармейской шинели, фуражке со звездочкой и пистолетом в руке. С ним Кирсанов и еще два офицера личной охраны. -- Что, повоевали уже? Слава Богу, обошлось, -- обратился он к Ларисе, праздно расхаживающей по окружающей вестибюль галерее. Происшедшее в кратком изложении он успел узнать от патрульных на Арбатской площади. -- А в городе что творится! Натурально, второй семнадцатый год. Главное, непонятно, в чем смысл. По делу -- взять пару батальонов надежных войск, и к полуночи будет порядок, как на кладбище... -- Он засмеялся. --А из Крыма никаких вестей? -- Никаких, "- ответила Лариса. -- Мы послали человека на телеграф, а он до сих пор не вернулся... -- Вернется, если живой. А там что? -- Сквозь открытую дверь Басманов увидел Агранова с Рудниковым. -- Гости у вас? Лариса объяснила, что происходит. -- Удачно. Может, наконец поймем что-нибудь. А Яша молодец, не забывает старых друзей... -- Полковник и в самом деле был доволен. Иметь в такой момент при себе высокопоставленного большевика представлялось ему полезным. Хоть в качестве союзника, хоть заложником. -- Только я к ним не пойду. Физиономия у меня слишком старорежимная, несмотря на маскарад, -- улыбнулся полковник, потирая замерзшие руки. На улице вдруг начало резко холодать, даже снег понемногу срываются. Да и пора, ноябрь за половину перевалил. --~ Пусть уж со своим беседует, да и у Виктора Петровича обличье самое пролетарское. А вы мне пока в чашечке чаю не откажете, Лариса Юрьевна? Басманов еще только примеривался, как отхлебнуть первый глоток поданного Ларисой огненного чая, а тут вдруг прямо у него за спиной возник прямоугольник черноты, более густой, чем лучшая китайская тушь, засветилась фиолетовая пульсирующая рамка, и тьма мгновенно исчезла, сжалась в ослепительно яркую точку. По ту сторону межпространственного порога Лариса увидела Шульгина, за его спиной -- Левашова. Лариса стала приподниматься на стуле, но Шульгин резким движением руки велел ей: сиди. Она только успела заметить состыковавшуюся на доли секунды с холлом кают-компанию "Валгаллы", блеск закатных солнечных лучей в больших иллюминаторах, контуры фигур Воронцова и, кажется, Ирины, как Левашов отключил канал. Остались здесь Сашка с Олегом, материализовавшиеся, будто призраки из пустоты. Басманов ничего не успел заметить. Перехватил взгляд расширившихся глаз Ларисы, обернулся. -- О, господа, и вы здесь! Как вы бесшумно появляетесь! И удивительно вовремя,.. Тайна межпространственных переходов оставалась, пожалуй, последней, которую они тщательно хранили от своего друга и соратника. Отчего-то им казалось, что, если и это станет известно, мир изменится окончательно, а пока оставалась иллюзия... В чем ее смысл ~~ ответить они не могли и самим себе. Наверное, в глазах окружающих им хотелось выглядеть пусть и таинственными, могущественными, но все же нормальными людьми. Ларисе в присутствии Шульгина было неудобно проявлять эмоции по случаю возвращения Олега, поэтому она только улыбнулась и кивнула, решив отложить на потом расспросы о причинах столь долгого отсутствия и странного молчания. Она действительно была рада, а то, что было с Шульгиным... Ну, может же женщина позволить себе маленькое дорожное приключение, которое наутро полагается забыть, как будто ничего и не было. Быстро введенный в курс дела, Шульгин присоединился к Рудникову с Аграновым. Те допрос уже практически закончили. Агранов отозвал Шульгина в дальний эркер, достал папиросы. -- Получается, вы были правы, Александр Иванович. В условия^ безграничной власти самые идейные люди оыстро превращаются в банальных уголовников-. -- Дошло, что называется, " фыркнул Сашка, присаживаясь на низкий подоконник. ~ Только я ведь такого, -- он выделил интонацией последнее слово, -- вам никогда не говорил. Я говорил нечто принципиальное иное: что ваши коллеги, выдавая себя за идейных борцов против самодержавия и капитализма, на самом деле являются банальными уголовниками. А это совсем другая разница. Вот ежели мы с моими друзьями имеем некоторую идейность, неважно какую, то при ней и остаемся. Рад буду, если из вашего нынешнего озарения последуют практические выводы... Об этом я и собираюсь с вами поговорить... По телефону Агранов дозвонился Троцкому только через час. -- Успешно ли прошла ваша встреча с коллегией. Лев Давыдович? -- спросил он с некоторой развязностью. -- Достаточно успешно. Думаю, ваши подозрения подтверждаются, товарищ Агранов. Что-то в тоне Троцкого Якову не понравилось. Не готовится ли теперь ловушка и ему? -- Тогда, если позволите, я начну осуществление нашего плана. -- И в нескольких словах Агранов передал то , что узнал из допроса Аболиньша. Не так много фактического материала, но позволяет сделать определенные выводы о целях заговорщиков. Имелась серьезная опасность, что их разговор подслушивается. В те годы это могла сделать любая телефонная барышня и, если она состояла на службе, тут же передать своему начальству. Успокаивало, что большинство сексоток проходили по линии секретно-политического отдела и информация прежде всего попала бы к Вадиму. А Агранов собирался действовать быстро. ~ Прикажите Муратову и Мессингу (начальник МЧК) медленно перекрыть весь город военными и милицейскими патрулями, беспощадно, вплоть до расстрелов на месте, пресекать любые политические и уголовные беспорядки, очистить улицы от бездельников и любопытных. -- Он взглянул на часы. -- С семи вечера осуществлять фактический режим комендантского часа. А я с теими бойцами, что ждут меня у Манежа, прямо сейчас шшу Лубянку. Через два часа вы будете иметь абсолютно убедительные доказательства... Троцкий какое-то время раздумывал. В предложении А\гранова была политическая целесообразность. Полезно, взяв всю полноту власти, избавиться от наиболее сильных и одиозных фигур прежнего режима, от руководителей тайной полиции, во всяком случае. Заменить их своми, абсолютно надежными людьми. Кстати, вся грязная работа за три года уже сделана. Теперь следует создать новый, цивилизованный аппарат, привлечь туда, как раньше в армию, специалистов царской жандармерии и полиции, криминалистов и правоведов. А сам Агранов? Пусть потрудится. Он знает все тайные пружины. Когда потребуется, найдем управу и на него. -- Действуйте, товарищ Агранов. Только доказательства и улики должны быть впечатляющи. А то знаю я ваши методы.,. -- Можете быть спокойны, Лев Давыдович. Об одном попрошу: с войсковыми частями мне договариваться нет возможности, так вы сами передайте, пожалуйста, через начальника гарнизона всем включенным в операцию, чтобы недоразумений не случилось, что мои люди будут иметь опознавательный знак -- белую повязку на рукаве. ...Распределили обязанности. Левашов, как всегда, оставался на месте для обеспечения взаимодействия и связи. Лариса -- с ним. Просто из чувства приличия, хотя ей и хотелось самой поучаствовать в боевых действиях, она приобрела к ним определенный вкус. Недогуляла, получается, в молодости, подумал Шульгин, недодралась и недовоевала, а уж с кем и как -- неважно. Такие девчонки, как она, ну не такие, помладше лет на десять, еще на исходе пятидесятых лихо стреляли из рогаток по лампочкам и по воробьям, дрались не хуже пацанов, если приходилось, а потом как-то совершенно неожиданно сошли на нет. Словно их и не было на свете. Басманову досталось с двумя десятками рейнджеров прикрывать подходы к Лубянке и, если что, сковывать неприятеля боем до последнего... Своего или чужого. Что-то сегодня Сашке в голову лезли совершенно никчемные мысли. Хорошо, что он их оставлял при себе, вслух не произносил, не желая удивлять и деморализовывать товарищей. Агранов должен был теми двумя ротами, которые, как он надеялся, продолжали ждать его у Манежа, оцепить здание ВЧК и обеспечить свободный проход туда Шульгина и Рудникова с ударной группой. А внутри их ждал Вадим Самойлов со своими сотрудниками. Тогда и произойдут все прочие запланированные и согласованные мероприятия. Снег на улице пошел густо, грязные булыжные мостовые на глазах покрывались мягким пушистым ковром. От него стало светлее, хотя лампочки под жестяными абажурами висели редко, не освещая улицу, а только обозначая ее направление. Усиливающийся ветер раскачивал их, завихрял внутри желтых электрических конусов вереницы снежинок, по стенам затихших в предвидении новых исторических потрясений домов метались исковерканные тени. Мураловские роты оказались на месте. Не зная, чего и сколько им тут ждать, бойцы по усвоенной в годы гражданской войны привычке развели костры из добытых на развалинах охотнорядских ларьков и лабазов дров, разбились вокруг высоких жарких огней повзводно и поотделенно, грелись, составив винтовки в козлы. Четыреста с лишним человек при шести пулеметах. Одну роту Агранов повел переулком через Большую Дмитровку и Кузнецкий мост, чтобы выйти к Лубянке с тыла, а вторую возглавил сам Шульгин. Мимо старого здания университета, мимо совсем такого, как и в прошлой жизни, "Националя", а потом мимо невзрачных двухэтажных зданий, ничем не напоминающих титанический Госплан и гостиницу "Москва". Только старый, сломанный лет двадцать назад "Гранд-отель" стоял на месте, Сашка шел рядом с Кирсановым, сдерживая желание рассказать бывшему жандарму, как красиво здесь вокруг было (или будет?), вместо того, чтобы готовиться к предстоящему, отмечал, как странно вдруг выделяются привычные, сохранившие свой облик до конца века дома вроде ЦУМа (здешнего Мюра и Мерилиза) на фоне совсем чуждой, как бы и не московской вообще застройки. Капитан заговорил первым: -- Удивительно мне, Александр Иванович. Вот идем мы сейчас туда, не знаю, в какой по номеру круг большевистского ада. Столько я об этом вертепе слышал и размышлял, уверен был, что если и судьба там оказаться, то юлько в единственном качестве. Так, как сейчас, -- не мечтал. Но чем ближе подходим, тем сильнее у меня чувство, что я там, внутри, раньше бывал... -- Почему же не мечтали? -- перебил его Шульгин. -- Не уверены были в победе, значит? А когда Деникин Орел взял, а Колчак -- Казань и Самару? -- Как хотите -- не верил. Я своим ощущениям больпе доверяю, не было у меня предчувствия близкой победы. И сам дожить не надеялся. И вдруг у меня такое странное состояние... Будто вспоминается что-то... Словно здесь, где мы идем, -- широкий такой проспект, залитый ослепительным светом, я по нему еду... Нет, мея везут в длинном автомобиле, потом ведут по лестнице по длинному-длинному коридору, и с обеих сторон две ри, сотни дверей, обитых кожей... Из них то и дело появляются люди, смотрят на меня... Прямо какое-то раздвоение личности. После контузии, что ли? Шульгин почти и не удивился. Спросил только: -- Отчетливо видите? А если сосредоточиться, но вспомните, как они одеты? Те люди? Кирсанов послушно прикрыл глаза и сразу споткнулся на выбоине в булыжной мостовой. С губ его привычно сорвалось короткое матерное слово. -- Пропала картинка! А вроде как начал различать. Похоже, обычная военная форма, без погон, на воротнике значки какие-то... -- Я на врача в свое время учился, медицине такие явления известны. Конфабуляция называется, ложные воспоминания то есть. Нормальный сон, только наяву... Ничего страшного, Павел Васильевич, выспаться хорошенько -- всего и делов. Ну, валерьяночки еще прописать можно... -- Благодарствуйте, я лучше водочки... Снова замолчали, вслушиваясь в хруст сотен сапог по свежему снегу и побрякивание плохо пригнанного сна ряжения идущих за ними бойцов, Шульгин подумал,что продолжаются странности изломанного и перекрученного времени. Наверняка Кирсанов полнил сигнал из своего непрожитого будущего. Короткое замыкание слишком близко сдвинутых реальностей. Подобное, по словам Берестина. он наблюдал при общении с генералом Рычаговым. который тоже вспомнил свою смерть в бериевских застенках. Куда они сейчас идут. И звали генераллейтенанта Павлом, как Кирсанова... Может быть, сама Лубянка виновата в подобном эффекте? Невероятная концентрация предсмертных человеческих эмоций деформирует информационное поле Вселенной? Большой Дом на Лубянской площади сиял освещенными окнами, несравнимо, конечно, с тем, как будут они гореть через полсотни лет, но весьма ярко на фоне окружающей ночной и снежной мглы. Автомобили огневой поддержки с пулеметами "ДШК" на турелях по плану должны были занять позиции на Кузнецком мосту, Мясницкой, возле Политехнического музея, у проезда Китайгородской башни. С точки зрения Шульгина, если нынешние деятели В Ч К -- ГПУ затевали серьезный мятеж, то действовали они крайне бездарно. Вправду они дураки или не мятеж иссь происходит, а нечто совсем другое? Но это неважны). У него сейчас свои цели, и он их должен достичь. Невзирая,,. По Лубянскому проезду поднялись в открытую, не таясь, колонной по четыре, по самой середине мостовой. Перед началом операции Левашов распечатал на принтере десяток экземпляров подробной схемы всех этажей здания страхового общества "Россия", а Агранов, удивившись предусмотрительности своих бывших врагов, обозначил на ней расположение кабинетов руководства, постов охраны, действующие и заколоченные внутренние лестницы и переходы. В подворотне двухэтажного дома напротив бокового входа в здание ВЧК (здесь когда-то, до того, как дом снесли, в семидесятом, кажется, году, Сашка с подружкой пережидал внезапно хлынувший июльский ливень) их уже ждал Агранов. -- Готово, -- нервно затягиваясь папиросой, сказал он По плану его рота оцепляла подходы к площади с севера , а тульгинская -- с юга. Сотня заблаговременно отобранных и проинструктированных красноармейцев, которым предстояло занять дом, получила задание блокировать вестибюли, лестницы, лифты, разоружить охрану в случае необходимости перекрывать огнем бесконечные коридоры и конвоировать задержанных. Еще пятьдесят человек под руководством Кирсанова сразу поднимались на седьмой этаж и начинали прочесывать здание сверху вниз. Самому Агранову, Шульгину и двум группам рейнджкров. которыми командовали Басманов и его заместитель подполковник Мальцев, предстояло главное -- арестовыать всю коллегию ВЧК, изъять из сейфов документацию. пользуясь психологическим шоком, немедленно начагь допросы по заранее разработанной схеме. Всех одновременно. Час назад комиссар Аболиньш по телефону доложил лчно Ягоде, что захват "белогвардейского гнезда" прошел успешно, почти без потерь, арестованы очень интересные люди, в том числе какая-то странная дамочка, взяы многочисленные документы и склад оружия. Дезинформация была убедительна именно потому, что войсковой чекист не знал и не мог знать, какого рода объект ему поручен и что за люди в нем должны были оказаться Ягода, не скрывая радости, приказал немедленно до ставить к нему задержанных. Десятью минутами позже Агранов позвонил Трилис серу, стараясь, чтобы его голос звучал взволнованно. Оставил без внимания как несущественный вопрос, отчего он не явился на доклад к "Леве", и сообщил, что недавно увидел проезжавшего в открытом автомобиле по Арбату того самого "полковника", организовал преследование установил дом и подъезд, в который он вошел. -- Вызываю своих людей, постараюсь накрыть всю их явку... Трилиссер обрадовался, но велел не спешить, обеспечить надежное наблюдение, а самому сначала заехать в контору, чтобы обсудить дальнейшие действия. Поэтому все главные персонажи должны сейчас быть на месте. Огневого противодействия Шульгин в Доме встретить не опасался. Помнил, как в одиночку разделатся с пятью чекистами, пришедшими его арестовывать в одном из вариантов предложенных ему Сильвией ре альностей, да и история свидетельствовала, что ни один из тысяч ежовских сотрудников не оказал сопротивления, когда после воцарения Берии их сажали и расстреливали целыми отделами и управлениями. Даже из-за границы приезжали по вызову на расправу. Орлов не явился только, Кривицкий, ну, может, еще двое-трое... Так и получилось. В двери вошли вдвоем, Агранов и Шульгин. Сашка быстро охватил взглядом вестибюль c высоченным потолком, загородку дежурного справа от входа, длинный пустой коридор. Метрах в двадцати впереди, перед боковой лестницей, стоял часовой с винтовкой. Совсем не похоже на боевой штаб восстания, не то что Смольный в семнадцатом. По-свойски Агранов облокотился о барьер, потянулся к телефону, спросил дежурного, на месте ли Трилиссер. Тот едва успел кивнуть, как Сашка легко, не поворачивая даже головы, ткнул его выпрямленными пальцами в подключичную ямку. Дежурный, не охнув, обмяк на стуле, стал заваливаться на бок. Бросать ножи Шульгин не любил -- пошло и кроваво, А любимым метательным средством у него были шарики от подшипника, которыми он умел заколачивать в стены гвозди-сотки, но сейчас он ими не запасся, пришлось обойтись мраморной чернильницей. Постовой упал, ничего не поняв, уронил глухо лязгнувшую винтовку, Движением руки Шульгин велел остановиться начавшим протискиваться в приоткрытую дверь рейнджерам, пока Агранов переговорит по телефону. Тот назвал телефонистке внутренний номер Трилисссра. -- Михаил, я уже здесь. Да, успешно. Сейчас поднимаюсь, зови остальных... Ах, собрались? Отлично, У меня такие новости... Опустил трубку на рычаг. Вперед! -- дал отмашку Шульгин своим офицерам. В приемной Трилиссера Шульгин поставил двух десантников с сакраментальным приказом: "Всех впускать, никого не выпускать". И только потом сообразил, что, раз этажи уже заняты, возможность появления здесь кого-нибудь, кроме тех, кто успел прийти раньше, исключается. Агранов открыл трехметровую дверь размашистым движением своего здесь человека. У стола сидели лишь трое -- сам хозяин кабинета, Артузов и третий, незнакомый ему человек. А он надеялся, что соберутся все посвященные в заговор. Надо было специально этого потребовать. -- Со свиданьицем, товарищи.,. -- Эта глуповатая фраза вырвалась у Агранова от чрезмерного волнения. Брови у Трилиссера поползли вверх. Шульгин, держась за левым плечом Агранова, поднес ладонь к козырьку фуражки. -- Позвольте представить -- тот самый полковник, -- указал на него Яков. -- Их высокоблагородие изволили сами явиться. Чтобы нас, значит, не затруднять.. С этими словами Шульгин и Агранов успели пройти ровно половину бесконечной ковровой дорожки от двери до стола Трилиссера. Потом тот начал приподниматься с резного, красного дерева кресла прежнего председателя правления страхового общества. После смерти Дзержинского Михаил Абрамович забрал это кресло себе, пока Менжинский не опомнился. Рука его дернулась к слишком далеко назад сдвинутой кобуре. "Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант", мелькнула в голове Сашки любимая фраза Берестина Миг спустя Трилиссер уже уткнулся в настольное стекло слегка треснувшее от встречи со лбом начальника загран разведки. "Наган" будто сам собой вылетел из щегольской, апельсиновой кожи кобуры и остановил черный зрачок на веселеньком, в горошек, галстуке Артузова. -- Сидим спокойно, товарищи, ~ тоном провинци ального фотографа предложил Шульгин. ~ Яков Саулович, проверьте, как у них с огневой мощью... Артузов, по-прежнему молча, от неожиданности или из гордости, сам выложил на стол плоский "браунинг" номер два (девятисотого года), а третий из присутствующих, рыжеватый, с залысым лбом и в пенсне, странным образом похожий одновременно на Ленина и на Троцкого, только без бороды, развел руками. Но Агранов все равно охлопал его по всем местам, где обычно прячут оружие. -- Яков, что это значит? -- севшим голосом спросит наконец Трилиссер, одновременно потирая лоб и затылок. -- Это значит, что штандартенфюрер тоже, но Хунта успел раньше. -- изрек загадочную фразу Шульгин. He по смыслу, а по тональности все удивительно легко сообразили, что он имел в виду. -- Да-да, вот именно, -- подтвердил Агранов, садясь в бархатное кресло возле круглого столика с графином, Шульгин коротко свистнул, вызывая одного из охраняющих приемную рейнджеров. -- Этого заберите к себе. пусть там посидит, -- указал он на рыжего, -- этого пристегните наручниками к трубе, подальше от тяжелых предметов и окон, а с оным товарищем мы побеседуем приватно. Откройте дверь, Яков Саулович... В комнате для отдыха, обставленной достаточно пpo сто, но удобно, Агранов наконец расслабился. Потянулся было к 'начатой бутылке водки, призывно голубеющей дореволюционной этикеткой, однако Шульгин кашлянул предостерегающе. Он и сам был весьма не прочь, только не на задании же... -- Объяснись наконец, Яков, -- с вызовом потребовал пришедший в себя Трилиссер. -- Для чего здесь этот человек? Ты на самом деле не понимаешь, чем рискуешь? -- Спокойно, Михаил Абрамович, спокойно. -- Сашка обошел комнату, бегло заглядывая в тумбочку, ящики секретера, даже под оттоманку с разбросанными круглыми подушками. -- Вы мне сначала ключ от сейфа отдайте , а потом я сам на все ваши вопросы отвечу. Яков Саулович тут тоже человек подневольный. Трилиссер, подчиняясь силе убеждения, исходящей от непонятного ему человека, вытащил из кармана тяжелый. с двумя хитрыми бородками ключ. -- Не этот... ~ коротко бросил Агранов. Трилиссер посмотрел на него с ненавистью. ~ Другого нет... -- И сейфа другого нет? -- с наивным удивлением спросил Шульгин. Остановился перед чекистом, положил руку ему на плечо. -- Ты бы не валял дурака, дя дя -- Они с Трилиссером были почти ровесниками, но выглядел тот значительно старше. -- Я сам ведь пачкаться не буду, твоих же дружков попрошу, чтобы убедили тебя быть посговорчивее. А они это умеют, тем более когда своя шкура дымится... Трилиссер оглянулся затравленно. Агранов, глядя вниз сосредоточенно чистил ногти. Шульгин слегка сжал пальцы. От пронзительной боли начальник ИНО глухо взвыл и присел. Сашка убрал руку. Смотрел в глаза "пациенту", усмехался презрительно. Трилиссер переступил непослушными ногами, опустился на край оттоманки. Шульгину вдруг показалось. Что он сейчас, как шпион в старом фильме, вопьется зубами в свой воротник. И приготовился такой исход предотвратить. Вместо этого чекист долго задирал край длинной. чуть не до колен, гимнастерки ("У Лариски юбка куда короче", -- мелькнула неуместная мысль), возился пальцами в тесном часовом карманчике, добыл наконец изящящный витой ключик. -- И куда мы его засунем? -- поинтересовался Сашка с двусмысленной интонацией, рассматривая вещицу, больше подходящую для бабушкиной шкатулки, чем для сейфа чекистского начальника. Хотя нет, изделие хоть и мягкое, но с многими хитростями. -- Давай, Миша, показывай, чего уж теперь... -- Аграпов. старался держаться так, чтобы коллеге не понять было, жертва он сам или все-таки сообщник врангелель ского полковника. Но Трилиссер провести себя не дал. -- Ох и пожалеешь ты, сука, ох и пожалеешь! -- хрипел он в бессильной злобе и открыл еще одну дверь углу. Там помещались розовый унитаз в стиле "модерн" раковина с двумя бронзовыми кранами. Чекист нажал что-то под раковиной, овальное зерке ло со щелчком отошло от стены. За ним и скрывалась дверца сейфа. -- Отпирай, -- протянул ему ключ Шульгин. Десяток разной толщины папок, кожаных и картонных, скрывал в себе столько секретнейших тайн, что Шульгин даже удивился самообладанию Трилиссера Другой на его месте с воем катался бы по ковру, рыдая колотя ножками, а этот ничего... Одни листки с длинны ми колонками названий банков, номеров счетов и кодов сейфов стоили... И даже не в конкретных суммах фунтов и франков их ценность. -- Дай ему закурить, -- бросил через плечо Шульгин торопливо пролистывая бумаги. -- И водки чуть плесни. Он открыл очередную папку, и ему показалось, что это мистификация. Просто вот для смеху кто-то составил сводки, рапорты, отчеты, подшил телеграммы, отпечатанные крупными литерами аппарата "Бодо". "Ну и ни... себе!" -- захотелось ему воскликнуть. Шульгин захлопнул папку, не подавая виду, будто она его за интересовала. -- Хорошо, товарищ Агранов. На сегодня все пока Я поехал, а вы тут сами продолжайте. -- И он направился к двери, осенив Трилиссера внезапно вспыхнувшей надеждой: "полковник", мол, уедет, а уж с Яшкой я знаю, как договориться. Но в приемной Шульгин остановил ся. --Того, что в дальней комнате с Аграновым, -- в наручники и за мной, -- приказал он одному из офицерров. -- А ты моментом разыщи капитана Кирсанова, тут ему работенка подвернулась. Глава 20 Шульгин с захваченными документами поехал не на Гоголевский бульвар и не куда-нибудь еще, а в Столешников, чтобы просмотреть их в помещении, защищенном от окружающего мира абсолютно, в котором, заперев за собой тяжелую дубовую дверь, можно быть уверенным, что она тебя отделила не просто от лестничной площадки, выходящей в нестабильно-бессмысленный мир двадцатого года, а вообще изолировала от любой человеческой реальности. Точка. Ничего нет за бортом, кроме абстрактной Вселенной и тебя. В таких условиях можно, сбросив на пол в прихожей куртку и сапоги. переодевшись в нагретую на батарее в ванной фланелевую пижаму, сесть у стола в глубокое кресло, завести на магнитофоне Шестую сонату Паганини для скрипки и гитары, закурить толстую трещащую сигару и начать наконец внимательно изучать бумаги крутейших шефов ВЧК. Часа на два этого интересного занятия ему хватило. Потом он позвонил в приемную Трилиссера и поручил дежурному офицеру передать Басманову, чтобы тот доставил ему Агранова по известному адресу. Полковник один из всего отряда знал местоположение тайного логова аггров и открывающий двери пароль. -- Яков Саулович, -- сказал Шульгин чекисту, когда тот наконец появился в гостиной, с которой у него были связязаны, наверное, не самые лучшие воспоминания, здесь у меня достаточно материалов, чтобы сделать тебя начальником ГПУ, если ты захочешь, или даже председателем Совнаркома, но сейчас, пожалуйста, привези мне своего профессора. Полковник Басманов обеспечит транспорт и охрану. Договорились? Часа вам хватит? -- Лучше два, -- ответил Агранов. -- Ехать далеко, и старик капризный... В благоустроенной, теплой, освещенной ярким электрическим светом квартире, так похожей на довоенные московские и петербургские, да еще и с богатейшим баром, профессор Удолин вновь почувствовал себя цивилизованным человеком. Засаленное тряпье, изображавшее его одежду и сравнительно прилично выглядевшее в убежище, которое предоставил ему Агранов, здесь смотрелось ну если не мерзко, то некрасиво. Шульгин это понял и прежде всего проводил "гостя" в ванную, а потом предоставил ему на выбор богатый гардероб прежнего хозяина. Распаренный, переодевшийся в светло-коричневый лавсановый костюм венгерского производства (все здешнее имущество представляло собой наилучший ассорти мент сотой секции ГУМа года этак 65-го), с бокалом едва разбавленного виски, Удолин распростерся в кресле, улыбаясь слегка растерянно, не совсем понимая, что сулите ему очередная встреча с Александром Ивановичем. Предыдущая оставила у него сложные впечатления. Шульгин, словно бы посторонний здесь человек, сидел в сторонке, рядом со стереофоническим комбайном (было когда-то такое наименование для сочетания лампового приемника, катушечного магнитофона и электрограммофона в одном полированном ящике), с задумчивой улыбочкой слушал виртуозные скрипичные пассажи кого-то из великих исполнителей, ждал, когда клиент созреет, -- Константин Васильевич... -- Голос Шульгина прозвучал для профессора несколько неожиданно, он и сам увлекся прелестной музыкой, так чудесно накладывающейся на первую, самую приятную волну алкогольной эйфории. -- Если вы хотите, мы завтра же можем переправить вас в Крым или любую точку цивилизованного мира по вашему выбору... -- А зачем, любезнейший? -- вопросил профессор, делая следующий длинный глоток. -- Зачем? Ubi bene, ibi patria... Мне здесь хорошо, ergo... -- Ну, дело хозяйское. Я думал,.. Ладно. Тогда перейдем непосредственно к делу. Вы прошлый раз помогли моему другу Андрею выйти в астрал и порешать там коекакие наши проблемы. Сейчас ситуация сложилась таким образом, что в оный астрал необходимо прогуляться мне. Ненадолго, но немедленно. Можете организовать? -- Да как же. Александр Иванович? Андрей Дмитриевич был человеком настолько подготовленным, больше меня знающим... Да что я вам рассказываю... А вы? Нет,-- я вас тоже уважаю, но как я смогу? Философия высших уровней постижения реальности, алмазная сутра, этого же нельзя передать за минуты, да что там минуты, за дни даже... -- Выглядел при этом профессор примерно так, как благовоспитанная тетушка, которой в лоб предложили продать любимую племянницу в бордель... Шульгин выслушал его со спокойным выражением лица/немножко насмешливым, может быть. Или даже удивленным -- о чем. мол, ты говоришь? -- Константин Васильевич! Я вас о чем спросил? А вопросы уровня моей образованности как бы и не входят в данную проблему. Считайте, что я подготовлен не хуже, а может, и лучше, неважно. Дайте мне формулу, по которой Андрей сумел сходить в астрал, а когда я вернусь, мы с вами найдем время и возможность поговорить на темы чистой мистики... -- Хорошо, Александр Иванович. Слушайте, только я еще раз вынужден вас предупредить... -- Не надо меня предупреждать. Чтобы вам легче было ориентироваться, скажу: я изучал практику дзен-буддизма лет пять. Овладел всеми основными канонами, коапами и сутрами. Умею входить в абсолютное самадхи. Знаю формулу: "О мусе дзю ни се го син" ("Не пребывая ни в чем, дай уму действовать"). Этого достаточно? Сообщите мне мантры, которые помогли Андрею, а я уж постараюсь использовать их по назначению... Похоже, осведомленность Шульгина произвела на профессора впечатление. Ему, очевидно, до сих пор трудно оыло поверить, что молодые по его меркам парни, фронтовые белогвардейские офицеры так легко и просто оперируют понятиями, к которым сам он шел годы и годы, привык относиться к достигнутой мудрости трепетно и почтительно. Ну, как бы Пири или Амундсен отнеслись к нынешним спортсменам, от нечего делать сбегавшим на лыжах к полюсу, чтобы оставить там вымпел, посвященный XXVI съезду КПСС? -- Будь по-вашему. Не забудьте только, что не следует слишком полагаться на свои силы и возможности. Есть такая поговорка: "Умеешь считать до десяти -- останось на семи..." А то можете не успеть вернуться. Из лихости или из более сложного побуждения Сашка перед тем, как окончательно погрузиться в благорастворение, успел еще произнести в уме историческую фразу " "Поехали...", что никак не соответствовало требованию отрешиться от всего суетного. Может быть, именно поэтому его переход в астрал мало соответствозал тому ощущению, что они с Андреем испытали в последние минуты пребывания в Замке Антона. Сейчас его как бы выстрелило самолетной катапульой. Сотрясший тело удар, почти потеря сознания, темнота, физическая, да и психическая перегрузка, потом вдруг охватившая его со всех сторон картина открытого глубокого космоса, увиденного будто из межгалактического пространства, когда не звезды вокруг, а спиральные длактики и туманности, в таком же количестве заполняющие черную сферу, внутри которой он парил. Но вместо запомнившегося по первому контакту с Мировым разумом ощущения включенности в Галактическую ноо сферу Шульгин услышал только нечто похожее на про бивающуюся сквозь треск помех морзянку. Сигнал, ко торый ловит радист во время трех минут молчания от то нущего на другом краю света судна. Ни координат, ни названия, только прерывистые, едва различимые три точки, три тире, три точки... И тут же понял, что контакт этот не с кем иным, как с Новиковым. Просто не было во Вселенной другого адресата, который смог бы так быстро настроиться в резонанс с его рецепторами, Однако понять смысл передачи и запеленговать ее источник у него не получилось. Да просто не хватило времени, Достигнув высшей точки баллистической траектории, Шульгин стремительно стал проваливаться обратно, B плотные слои атмосферы. То же чувство невесомости и стремительного падения с окружившей его короной xoлодного пламени. Попытка еще хоть на мгновение ocтаться там, где он надеялся постичь истину, успехом He увенчалась. Либо не хватило умения, либо его там не хотели "видеть". И никакого парашюта, никакого плавного спуска Вновь сотрясший все тело удар, хотя и не такой, после; которого остается только мешок кровавой слизи, перемешанной с обломками костей. "Прав старик, -- успел подумать Сашка, -- не для меня эти игры. Рожденный ползать..." Он открыл сплющенные жесткой посадкой глаза и увидел окружившие его со всех сторон заснеженные ели, опустившие едва выдерживающие тяжесть снега лапы до верхушек рыхлых сугробов, пляшущие языки пламени таежного костра из трех кондовых бревен, закопченный медный котел над ним, расплывчатую фигуру человека по ту сторону огня. Андрей во время своего похода в астрал оказался в собственном детстве, так он рассказывал, а Шульгина вот куда, значит, забросило. Именно эта зона памяти оказалась у него наиболее открытой для контакта. После окончания института он работал по распределению в Хабаровском крае на станции "скорой помощи" района, превосходящего по территории, наверное, целую Францию. И там ему приходилось не только ездить на белой "Волге" с цифрами "03" на борту, но и летать на вертолетах по затерянным в тайге стойбищам. Однажды довелось прямо в походном чуме вскрывать флегмону старому тунгусу, оказавшемуся одним из последних профсссиональных шаманов. Потом у них установились своеобразные дружеские отношения на почве взаимного интереса. Шульгин пытался выведать у шамана некото' рые специфические приемы воздействия на психику и первобытные рецепты бубнолечения, старику, в свою очередь, чем-то был забавен русский доктор, владевший японским языком. С японцами у него были какие-то свои счеты еще с гражданской войны. И вот сейчас тот самый выходец из каменного века с нормальными русскими именем и фамилией -- Сергей Забелин сидел напротив, курил медную китайскую трубку и смотрел на Шульгина в упор пронзительными чертами щелочками на морщинистом как печеное яблоко лице. При том что редкий его соплеменник доживал до пятидесяти, шаману и тогда уже было лет под сто. Хотя нет. сейчас он выглядел вроде бы даже помоложе, чем в семьдесят третьем году. На всякий случай, не совсем даже осознанно, Шульгин несколько раз сильно сжал пальцы, проверяя, повинуется ли тело нервным импульсам, ударил себя кулаком по колену. Нет, вроде бы он присутствует здесь в своей физической оболочке, а не в виде фантома или мыслеобраза. -- Ты вернулся, доктор Саша? -- спросил тунгус тихим ласковым голосом. ~ А я думал, не свидимся больше... Нужда какая привела или просто соскучился? Шаман разговаривал на хорошем русском языке, без всяких там "однако", "твоя -- моя не понимай" и "олешка тундра пошла". Иногда Шульгину даже приходила в гову дикая мысль, что его приятель никакой не тунгус, а полковник японского генштаба, оставшийся здесь с времен интервенции. -- Выходит, что соскучился, -- усмехнулся Сашка. А что еще ответишь? -- Это сколько же мы с тобой не виделись? -- Лет двенадцать, думаю. Ты совсем взрослый стал. В Москве живешь? -- Теперь уже и не знаю, где я живу. Но вообще-то да, сюда я попал прямо из Москвы. ~ Давай чаю попьем, потом рассказывать будешь... -- Шаман разлил из закипевшего котла в деревянныечаш ки остро пахнущий китайским лимонником чай. -- Говорил я тебе, Саша, -- сделав несколько шумных глотков, продолжил разговор шаман, -- не нужно рус скому человеку нашим колдовством интересоваться. У вас свой Бог, свои духи, у нас свои. Таежным людям нельзя русскую водку пить, вам наши грибы жевать не полезно. -- Так какая здесь связь? -- не понял Шульгин. -- Мы вон еще когда с тобой расстались, я и не вспоминал, считай, про те камлания, что ты показывал, и занесло' меня к тебе в гости по совсем другой причине, я думаю... -- Ты думаешь... Русские люди все думать любят. А я ничего не думаю, я знаю -- ты у меня в чуме сидел, мои песни слушал, духи в чум приходили, тебя видели, запомнили, сейчас у тебя что-то случилось, в загробный мир пойти захотел, друга там искал, духи тебя узнали, вспомнили, сюда привели... Я правильно все угадал? От Забелина веяло непробиваемой уверенностью в собственной правоте, и одновременно в его тихом голосе без интонаций Шульгин улавливал едва заметный намек на иронию. Будто сидел перед ним не настоящий шаман, а играющий роль шамана, некогда очень популярный артист, Лев Свердлин, специализировавшийся на ролях разных, восточных персонажей начиная с Ходжи Насреддина. -- Угадал-то правильно, по крайней мере больше половины. А делать что будем? Я рад тебя видеть и вправду не надеялся больше встретиться, только какое имеют отношение твои духи к тем, с которыми я сейчас воюю? Я ведь друга своего ищу, который не в вашей тайге потерялся, а там где-то... -- Шульгин указал пальцем в низкое мглистое небо, в котором едва просматривался диск , полной луны. -- Я и сказал: в загробном мире, где же еще? Раз ты ко мне сам пришел, помогать будем. Думаешь, я забыл, как ты меня спасал? Духи тогда тоже шибко обиделись, что ты им помешал меня к себе забрать... ~ И вдруг тональность слабого шелестяшего голоса старого шамана неожиданно и резко изменилась. Он приобрел звучность и напористость, как у одного хорошо знакомого Шульгину человека. Даже слишком хорошо. ~ Ты, что ли, это, Антон? Опять дурака валяешь? -- Как всегда, восхищен твоим самообладанием. Быстро соображаешь. Только не дурака мы здесь с тобой валяем. Говорил же я вам: оставьте свою страсть к авантюрам. Мало того, что уже случилось? Отвели вам резервацию размером в целую планету, ну и сидите там тихонько, решайте свои человеческие проблемы, зачем было опять в галактические игры ввязываться? -- А кто в них ввязывался? -- удивился Сашка. -- Мы себе жили-поживали, гражданские конфликты утихомиривали, а тут раз -- Андрей с Сильвией исчезают, два -- их уже и на Земле, оказывается, нету, три -- меня сюда нот закидывает, а тут и ты сразу нарисовался... Кто же и в чем виноват? Да, кстати, ты-то от кого прячешься? Раньше вроде собственной личиной обходился, а сейчас? ~ Вы же и виноваты. Совсем недавно я Андрея категорически предостерег, чтобы никаких резких движений не делал. Вы сейчас как альпинисты на снежном мосту. Шеверный шаг, громкий звук -- и "прощайте, скалистые горы". До скончания веков не найдут. Ловушки сознания -- это же не моя выдумка, это непреложный закон природы... -- Да что ты все повторяешь -- ловушки, ловушки... Цроде как Хока из детских страшилок. Объяснил бы сразу