Дж.Р.Р.Толкин. Ofermod --------------------------------------------------------------- Origin: www.tolkien.ru ║ http://www.tolkien.ru --------------------------------------------------------------- Эта пьеса, по объему несколько пре╜вышающая давший толчок к ее созданию отрывок из древнеанглийской поэмы, за╜думана была как пьеса в стихах и судить ее следует именно как стихи[2]. Но для того, чтобы оправдать свое место в "Очерках и Исследованиях"[3], она, как я предполагаю, должна по крайней мере подразумевать какое-то суждение о фор╜ме и содержании древнеанглийской по╜эмы (а также о ее критиках). С этой точки зрения данная пьеса представляет собой, можно сказать, развернутый комментарий на строки 89 и 90 оригинала: "╤а se eorl ongan for his ofermode alyfan landes to fela lapere ╤eode" -- "тогда эрл, подчинившись порыву неукротимой гордости, уступил землю врагу, чего делать не следовало"[4]. "Битва при Мэлдоне" обычно и сама рассмат╜ривается как расширенный комментарий на про╜цитированные выше и использованные в пьесе слова старого ратника Бьортвольда[5] (312, 313), или как иллюстрации к ним. Это наиболее известные строки в этой поэме, если не во всей древнеанглийской поэзии. Однако несмотря на то, что это действительно великолепные строки, они, как мне кажется, представляют меньший интерес, нежели строки, приведенные мной в начале,-- во всяком случае, поэма теряет часть силы, если не держать в уме оба этих отрывка одновременно. Слова Бьортвольда считаются самым совер╜шенным выражением героического северного ду╜ха, будь то скандинавского или английского; это самая ясная и четкая формулировка учения о беспредельном терпении, поставленном на служ╜бу непреклонной воле. Поэму в целом называ╜ли "единственной чисто героической поэмой, сохранившейся в древнеанглийском поэтическом наследии". Однако учение это является здесь в столь незамутненной чистоте (близкой к идеалу) именно потому, что речь вкладывается в уста под╜чиненного, человека, чья воля направлена к цели, назначенной для него другим человеком; он не несет ответственности по отношению к нижесто╜ящим -- только исполняет свой долг и демонст╜рирует преданность сюзерену. Поэтому личная гордость в его поступках отступает на задний план, а любовь и преданность оказываются на первом. Дело в том, что этот "северный героический дух" никогда не является в первозданной чистоте: он всегда представляет из себя сплав золота с ка╜кими-нибудь добавками. Беспримесный, этот дух заставляет человека не дрогнув вынести, в случае необходимости, даже смерть; а необходимость воз╜никает, когда смерть способствует достижению задачи, которую поставила воля, или когда жизнь можно купить, только отрекшись от того, за что сражаешься. Но поскольку таким поведением вос╜хищались, к чистому героизму всегда примешивалось желание завоевать себе доброе имя. Так, Леофсуну в "Битве при Мэлдоне" соблюдает верность долгу потому, что боится упреков, которые посыплются на него, если он вернется домой живым[6]. Этот мотив, конечно, вряд ли выходит за пределы "совести": человек судит себя сам в свете мнения своих вождей, с которыми сам герой соглашается и которому полностью под╜чиняется; поэтому, не будь рядом свидетелей, он действовал бы точно так же. Однако этот элемент гордости, выраженный желанием чести и славы при жизни и после смерти, имеет тен╜денцию расти и становиться основным направляющим мотивом поведения, толкая человека за пределы бесцветной героической необхо╜димости к избыточности -- к "рыцарству" (chivalry), "рыцарской браваде". Эта избыточ╜ность остается избыточностью и тогда, когда выходит за пределы необходимости и долга и даже становится им помехой, хотя современ╜ники ее и одобряют. Так, Беовульф (если судить по тем мотивам, которые приписал ему создавший о нем поэ╜му древний исследователь особенностей героически-рыцарственного характера) делает больше, чем того требует необходимость, отказываясь от оружия, чтобы придать борьбе с Гренделем боль╜ше чисто "спортивного" интереса; этот поступок добавляет ему личной славы, хотя при этом под╜вергает его ненужной опасности и ослабляет шан╜сы освободить данов от невыносимого чудовища, которое повадилось к ним во дворец. Но Бео╜вульф ничего не должен данам: он стоит на определенной ступени иерархической лестницы и не имеет никаких обязательств по отношению к нижестоящим, зато его слава -- это одновременно и слава его родного племени, гитов; к тому же прежде всего -- по его собственным словам -- его героическое деяние {i}послужит{/i} к вящему прослав╜лению владыки, которому он {i}служит,{/i} Хигелака. Однако Беовульф не расстается с рыцарской бра╜вадой и продолжает демонстрировать "избыточ╜ность" героизма даже в старости, когда он ста╜новится королем, на котором сосредоточены все надежды его народа. Он не упускает случая возглавить отряд, направляющийся на борьбу с дра╜коном, хотя мудрость могла бы удержать от та╜кого шага и самого отважного героя; однако, как он сам объясняет в своей длинной, исполненной похвальбы речи, за свою жизнь он одержал так много побед, что это совершенно избавило его от страха. Правда, в этом случае он все-таки собирается воспользоваться мечом, потому что драться с драконом голыми руками -- подвиг, пре╜вышающий возможности даже самого гордого из рыцарей[7]. И все же Беовульф, собираясь схватиться с драконом, отпускает своих спутников, чтобы встретиться с чудовищем один на один. В итоге ему удается избегнуть поражения, но все-таки главная цель -- уничтожение дракона -- дости╜гается только благодаря верности и преданности нижестоящего. В противном случае бравада Беовульфа закончилась бы только его собст╜венной бессмысленной гибелью, а дракон не потерпел бы никакого урона и продолжал бы свирепствовать. В итоге вышло, что подчинен╜ные Беовульфу воины подверглись большей опасности, чем это было необходимо; воин, убивший дракона, не заплатил за mod своего хозяина собственной жизнью, зато народ потерял короля, что повлекло за собой множество бедствий. То, что рассказано в "Беовульфе" -- не более чем легенда об "избыточности героизма" в ха╜рактере вождя. В поэме о Бьортноте этот мотив звучит еще более отчетливо, даже ес╜ли читать ее как обыкновенную литературу, но надо помнить, что в ней описан эпизод, взятый из реальной жизни, а автор был современником описанных в поэме событий. В "Битве при Мэлдоне" мы видим Хигелака, который ведет себя, как молодой Беовульф: он устраивает из битвы "спортивное состяза╜ние" с равными условиями для обоих про╜тивников, но платят за это подчиненные ему люди. В этом случае мы имеем дело не с про╜стым воином, а с властителем, которому остальные обязаны были повиноваться мгно╜венно; он был в ответе за подчиненных ему людей и имел право рисковать их жизнями только в одном случае -- в случае необходимо╜сти защитить государство от безжалостного врага. Он сам говорит, что его целью было обезопасить королевство Этельреда, народ и страну (52 - 53). Он и его люди проявили бы героизм, сражаясь и -- если это было необхо╜димо -- погибая в попытке уничтожить или задержать захватчиков. С его стороны совер╜шенно неуместно было рассматривать как спор╜тивное состязание крайне важную битву, имев╜шую единственную цель - остановить врага: это лишило его возможности достичь цели и выполнить долг. Почему Бьортнот так поступил? Без сомне╜ния, причиной тому был какой-то недостаток в его характере; но можно смело утверждать, что характер этот был сформирован не толь╜ко природой, но и "аристократической тради╜цией", заключенной в ныне утерянных поэтических рассказах и стихах -- до наших дней от той поэзии дошло только отдаленное эхо. Бьортнот был скорее героем "бравадного" типа, нежели чисто героической фигурой. Честь и слава были для него мотивом сами по себе, и он погнался за ними с риском потерять свой heor6werod {i}(хеордверод) -{/i} самых дорогих ему людей,-- создав ситуацию поистине героическую; однако характер этой ситуации был таков, что ее возникновение в глазах потомков и совре╜менников дружина могла оправдать лишь од╜ним способом -- пав на поле боя. Возможно, выглядело это величественно, но это был лож╜ный шаг. Героический жест Бьортнота был слишком неумен, чтобы стать по-настоящему героическим. Даже собственной смертью Бьорт╜нот не мог уже полностью искупить своего безумия. Поэт, создавший "Битву при Мэлдоне", по╜нимал это, хотя на строки, в которых он выражает свое мнение, обычно обращают недостаточное внимание или замалчивают их со╜всем. Данный выше перевод этих строк, как мне представляется, точно передает их силу и скрытый в них смысл, хотя больше известен перевод Кера, который звучит так: "...Then the earl in his overboldness granted ground too much to the hateful people" ("...Тогда эрл, в своей чрезмерной смелости, уступил слишком много земли ненавистным врагам)[8]. Если разобраться, эти слова представляют собой суровую критику, пусть вполне уживающуюся с лояльностью и даже любовью. Тот же самый поэт вполне мог написать хвалебную песнь к похоронам Бьорт╜нота, во всем подобную плачу двенадцати вождей по Беовульфу; но и эта песнь вполне могла бы кончиться, как и старшая из поэм, на зловещей ноте -- ведь "Беовульф" заканчи╜вается словом lofgeornost[9] -- "более всех же╜лавший славы". На протяжении сохранившегося фрагмента автор "Мэлдона" так и не разработал темы, за╜данной строками 89 -- 90, хотя, если бы поэма содержала какой-либо формальный конец и за╜ключительное восхваление (а так, по-видимому, и было, так как совершенно очевидно, что по╜эма вовсе не является наброском на скорую руку), эта тема тоже, по всей видимости, дол╜жна была бы обрести завершение. Однако если поэт действительно склонен был критиковать действия Бьортнота, его рассказ о героизме "хеордверода" много теряет в остроте и трагизме, если эту критическую ноту недооценивать. Кри╜тическое отношение поэта к происшедшему во много раз усиливает впечатление, которое про╜изводит на читателя стойкость и преданность воинов Бьортнота. Их делом было терпеть и умирать, а не задавать вопросы, хотя поэт, опи╜сывающий битву, вполне мог понимать, что во╜еначальник совершил грубую ошибку. Для сво╜его положения они проявили поистине высший героизм. Ошибка властителя не освободила их от выполнения долга, и в душах тех, кто сра╜жался рядом со старым вождем, не ослабела любовь к нему (что особенно трогательно). Более всего волнует душу именно героизм люб╜ви и послушания, а не героизм гордости и своеволия, и только первый героизм героичен по-настоящему. Так ведется испокон веков -- от Виглафа, которого прикрыл щит родича[10], до Бьортвольда в битве при Мэлдоне и до Балак╜лавы,-- пусть даже героический опыт в послед╜нем случае и заключен в стихах не самых луч╜ших, вроде "Атаки легкого эскадрона"[11]. Бьортнот был не прав и поплатился за свое безумие жизнью. Но это была аристократиче╜ская ошибка -- или, лучше сказать, ошибка аристократа. Не "хеордвероду" было судить его; возможно, большинство дружинников и не на╜шли бы за ним никакой вины -- ведь они и сами были благородного происхождения и не чуждались рыцарской бравады. Но поэты стоят выше издержек рыцарского духа и даже самого героизма; если они исследуют подобные случаи достаточно глубоко, то "настроения" (mods) ге╜роев и цели, на которые они ориентируются, могут вопреки даже воле самого поэта оказаться под вопросом. От древних времен до нас дошли две поэмы двух разных поэтов, внимательно исследовавших дух героизма и рыцарства с помощью высокого искусства и серьезно размышлявших над его значением; одна из этих поэм стоит у колыбели традиции -- это "Беовульф", другая -- ближе к закату ("Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь"). Если бы поэма "Битва при Мэлдоне" сохранилась пол╜ностью, ее автора, возможно, следовало бы по╜ставить с ними в один ряд - ближе к середине. Неудивительно, что любые соображения каса╜тельно одной из этих поэм с неизбежностью выведут нас к двум другим. Позднейшая из них -- "Сэр Гавейн" -- наиболее глубоко осо╜знана и содержит в себе ясно различимый кри╜тический подход к оценке всей той совокуп╜ности чувств и правил поведения, в которую героическое мужество входит всего лишь на правах составной части, состоя на службе у различных целей. И все же по внутреннему настрою поэма во многом схожа с "Беовульфом", и сходство это следует искать глубже, чем просто в использовании древнего "аллите-ративного" стиха[12], что, однако, тоже крайне важно. Сэр Гавейн -- яркий представитель ры╜царской культуры -- показан в поэме челове╜ком, который крайне озабочен своей честью и репутацией. Однако несмотря на то, что кри╜терии определения достойных рыцаря поступков могут смещаться или расширяться, верность слову и сюзерену, а также неколебимое мужество в любом случае обязательны для рыцар╜ского кодекса чести. Эти качества проверяются в приключениях, которые ничуть не ближе к реальной жизни, чем Грендель или дракон; но поведение Гавейна изображено более достойным похвалы и размышления -- и вновь потому, что он выступает в роли подчиненного. Исключи╜тельно благодаря верности сюзерену и желанию обезопасить жизнь и достоинство своего пове╜лителя, короля Артура, он оказывается вовлечен в опасные приключения и встает перед лицом неизбежной смерти. От успеха похода зависит честь владыки и его "хеордверода" -- рыцарей Круглого Стола. Не случайно и в этой поэме, как и в "Мэлдоне" с "Беовульфом", мы находим критику повелителя, который полновластно рас╜поряжается жизнью и смертью зависящих от него людей. Сказанные об этом слова произ╜водят сильное впечатление, хотя оно и сглаживается малостью той роли, что отведена им в критической литературе, посвященной этой поэме (как и в случае с "Битвой при Мэлдоне"). Нельзя не обратить внимание и на те слова, которые произносят придворные великого ко╜роля Артура после ухода Зеленого Рыцаря, глядя вслед отправившемуся на его поиски сэру Гавейну: ...Стыд перед Богом тебя, о повелитель, потерять, чья жизнь столь благородна! То был нелюдь -- такого средь людей не встретишь великана! Ты с должной осторожностью повел себя, о повелитель, и с опаской: уж лучше рыцаря послать в опасный путь, чем риску подвергать персону венценосца! Уж лучше положиться на вассала, чем мясника мечу подставить жизнь свою и голову отдать эльфийскому отродью в ответ на дерзкий вызов! Посудите, где слыхано, чтоб, рыцарю простому уподобляясь, что в турнирах бьется, король в подобный путь, оставив двор, пускался? "Беовульф" -- поэма насыщенная, и, конечно, описать смерть главного героя в ней можно с раз╜ных сторон; набросанные выше рассуждения на те╜му о том, как меняется значение рыцарской бра╜вады от юности к зрелому возрасту, отягченному ответственностью,-- только часть богатой палитры этого произведения. Однако эта часть явственно в ней присутствует; и, хотя воображение автора охватывает гораздо более широкие области, нота упрека повелителю и сюзерену слышна хорошо. Таким образом, повелитель может быть про╜славлен деяниями своих рыцарей, но он не должен использовать их преданность в своих интересах или подвергать их опасности только ради собст╜венного прославления. Хигелак не посылал Бео-вульфа в Данию во исполнение собственной похвальбы или опрометчиво данного обета. Его слова, обращенные к Беовульфу по возвращении последнего из Дании[13], вне всяких сомнений, изме╜нены по сравнению с более древней версией (она проглядывает в строках 202-- 204[14], где выглядят отчасти, как подстрекательство snotere ceorlas[15]; но тем они для нас важнее. В строках 1992 -- 1997 мы читаем, что Хигелак пытался удержать Беовульфа от его рискованного предприятия[16]. Очень мудро с его стороны! Но в конце си╜туация переворачивается. В строках 3076 -- 3083 мы узнаем, что Виглафу и гитам нападение на дракона казалось чересчур рискованным и они пытались удержать короля от опасного похода, используя слова, очень похожие на те, которыми увещевал его когда-то Хигелак. Но король хотел славы, или славной смерти, и заигрывал с напа╜стью. "Рыцарскую браваду" облеченного ответст╜венностью повелителя нельзя осудить более точ╜но и сурово, чем делает это Виглаф, восклицая: "Oft sceall eorl monig anes willan wraec adreogan" -- "По воле одного человека многие должны пре╜терпеть скорбь". Эти слова поэт Мэлдона вполне мог бы поставить эпиграфом к своей поэме. [1] М. Каменкович, перевод, 1994. Этот текст является своего рода комментарием к пьесе "Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма" (Дж. Р. Р. Толкин "Приключения Тома Бомбадила и другие истории", "Академический проект", СПб, 1994 (329-349). [2] Говоря проще, она была задумана как пьеса для двух действующих лиц, двух теней, движущихся в "тусклой тьме", изредка прорежаемой лучом све╜та; в этой тьме слышны соответствующие дейст╜вию звуки, а в конце -- пение. На сцене эта пьеса, разумеется, никогда не ставилась. [3] Essays and Studies, New Series, London, 1953, vol. VI, pp. 1-18 -- журнал, в котором впервые были опубликованы эссе и поэма {i}(прим. перев.).{/i} [4] В пер В. Тихомирова: ...отвечал военачальник, воскичился, шире место пришельцам поспешил уступить... (Прим. перев.) [5] В пер. В. Тихомирова {i}Бюрхтвольд{/i} ({i}прим. перев.).{/i} [6] В пер. В. Тихомирова: ...Стыд мне, коль станут у Стурмере стойкие воины словом меня бесславить, услышав, как друг мой сгинул, а я без вождя пятился к дому, бегал от битвы; убит я буду железом, лезвием. ({i}Прим. перев.{/i}) [7] В пер. В. Тихомирова; "Я без оружия, без меча остролезвого пошел бы на недруга, когда бы ведал иное средство, убив заклятого, обет исполнить. Но, чтобы укрыться от ядовитого огнедыхания, нужны мне доспехи и щит железный" {i}(Прим. перев.){/i} [8] Идиома " to fela" в древнеанглийском означает, что земли не следовало уступать вовсе Что касается слова ofermod, то оно означает не "чрезмерно смелый" а нечто иное, если мы, конечно, признаем за корнем ofer полновесное значение, памятуя, как энергично вкус и мудрость англичан (какие бы поступки англичане ни совершали) отвергали всякую "чрезмерность". Wita seal gepyldig... ne noefre gielpes to georn, oer he geare cunne ("Мудрый должен быть тер╜пеливым и никогда не хвалиться прежде времени"). Но слово mod, хотя оно может включать или подразумевать значение "мужества", вовсе не обязательно означает "сме╜лость", как и среднеанглийское corage ("Мужество", "отвага", ср. совр. англ. courage.-- {i}Прим. персе.).{/i} Это слово означает "дух" или -- если оно употреблено без эпитета -- "высокий дух", наиболее обычным проявлением коего является гор╜дость. Но в слове ofermod это слово снабжено эпитетом, И этот эпитет имеет значение неодобрения. На самом деле известно, что слово ofermod всегда несет в себе суждение. В древнеанглийской поэзии оно встречается только дважды, причем один раз по отношению к Бьортноту, а другой -- по отношению к Люциферу. [9] В пер. В. Тихомирова "...и жаждал славы всевековеч-ной" (3180): последние слова погребальной песни, которую поют по Беовульфу "двенадцать всадников высокород╜ных" (3170). {i}(Прим. перев.).{/i} [10] Виглаф -- имя дружинника, который подоспел на помощь терпящему поражение Беовульфу. Дыхание дракона опалило щит юного воина, и Беофульф прикрыл его своим. Когда же дракон бросился на Беовульфа, Виглаф поразил ящера в горло, а Беовульф нанес последний удар. {i}(Прим. персе.).{/i} [11] Имеется в виду Балаклавский бой 1854 г. между русскими и англо-турецкими войсками во время Крымской войны 1853 -- 1856 гг. и стихотворение А. Теннисона, в котором рассказывается о кавалерийском эскадроне, кото╜рый, получив неверный приказ, погиб в этом бою почти полностью. Стихотворение входит в школьную программу Дж. Оруэлл писал: "Самое волнующее английское стихотво╜рение на военную тему повествует о кавалерийском эскад╜роне, который храбро бросился в атаку, только не туда. куда надо" {i}(Прим. перев.).{/i} [12] Возможно, именно в этой поэме впервые употреблено в связи с подобным методом стихосложения слово "буквы" (англ. letters: тот же корень входит в состав слова "алли-теративный".- {i}Прим. перев.).{/i} Прежде на буквы как таковые никто внимания не обращал (в лекции "Чудовища и критики", прочитанной в 1936 г., Толкин замечает, что древнеанг-лийские поэты ранней эпохи ориентировались не на пись╜менную, а на устную речь и, следовательно, на звучание слов, а не на их написание.-- {i}Прим. перев.).{/i} [13] В пер. В. Тихомирова (1904 - 1907): Я не верил в успех, сокрушался в душе и, страшась твоих дерзких замыслов, друг возлюбленный, умолял не искать встречи с чудищем... (Прим. перев.). [14] В пер. В. Тихомирова: Людей не пугала затея дерзкая, хотя и страшились за жизнь воителя, но знамения были благоприятные (Прим.. перев.). [15] умные люди {i}(древне англ.). (Прим. перев.).{/i} [16] В пер. В. Тихомирова: Молвил Виглаф, сын Веохстана: "Порой погибает один, но многих та смерть печалит,-- так и случилось!.. Наших советов не принял пастырь, мольбы не услышал любимый конунг, а мы ведь просили не биться с огненным холмохранителем..." (Прим. перев.).