Юлия Сорокина. Привет от Феникса
---------------------------------------------------------------
© Copyright Юлия Сорокина
Email: chesterj@spb.cityline.ru
Date: 29 May 2000
---------------------------------------------------------------
x x x
Вода из крана шепчет про моря,
Толпа твердит, - пролистывая лица, -
Про ночи августа, про небо сентября,
И этот дар, которым не напиться.
Ты утоляешь жажду, словно вор,
Гадая страстно: Тот, что шлет на сцену,
Дар даровал иль вынес приговор:
Мешать земную пыль с небесным тленом?
Не в силах видеть, как встает заря,
Ты понимаешь, что идешь на муку
За ночи августа, за небо сентября,
За то, что ты на слово поднял руку.
Ты знаешь сон, которым спит земля,
И видел солнце, что от слез ослепло,
И тщетно ждешь, что оросит поля
Немое слово, вставшее из пепла.
x x x
Снег налипает на слова,
И взгляд потуплен;
Наш мир- моленье и молва,
Но он искуплен.
Приходит ветер в этот дом,
За чаем - бденье,
Он столько видел, что с трудом
Творит моленье.
Ему приют - любой порог,
Он - только зритель;
Он говорит: каков же мог
Быть искупитель?
Снег на словах, по окнам - мрак,
Мороз по коже.
Искуплен мир. Возможно - так,
Но продал кто же?
x x x
Ты так бережно жил на обломках огня,
Ты бродил на краю позабытого дня;
Остановленный там, где начало строки,
Там, где тень от тебя изваявшей руки.
Ты не скошен травою, не брошен во тьму,
Ты придумывал имя, но имя - кому?
Перемешивал угли и плакал без слез,
И все слушал ответ, и не знал про вопрос.
Если небо горит, то должна быть зола,
Если ветер зовет, то должны быть крыла.
Если вьется родник, значит - жаждут уста,
Если пишется слово - ладонь не пуста.
Ты споткнулся о тень, ты запнулся о звук,
Ты увидел, что небо упало на круг,
Что умелый гончар его тронул рукой, -
Раскаленные угли, щемящий покой.
x x x
Иду по крыше, возле той черты,
Где явь и пропасть подписи короче;
Мне все знакомо - трубы и коты,
Я знаю имя ветра, неба, ночи.
Закрой за мною двери чердака,
Чтоб - неповадно или безвозвратно.
Какая вера двигала века?
Какое солнце отстирало пятна?
Каким и чьим вы судите судом,
Когда за вами скупость поколений?
Ведь если был положен стол и дом,
То был положен и конец стремлений.
Полощет небо, как листы - тетрадь,
Беспечный ум, и волосы, и крыши.
И то, что положили - можно взять:
Конец пути, полет и то, что выше.
x x x
Покорен времени, угоден небесам,
Замечен в зависти, но лишь по части слова,
Что видел смерть - заметно по глазам
И видно по ногам, что нету крова.
Покорен времени, но это до поры,
Что дорог небесам - земле дороже,
Слова - как вдох - привычны и стары,
И пух камней уже привычен коже.
Он ничего не видит между строк,
Поскольку в сердце строчкам нету места.
И он возлюблен так, как любит Бог,
Как не любима ни одна невеста.
* * *
Привет от Феникса. Он подвернул крыло -
Неровные небесные дороги...
Он говорит - слегка не повезло -
И все прошло - не повод для тревоги.
Он тот же. Там же. Утром молоко
Во двор привозят. Навещают дети.
Он говорит - все гладко, все легко,
все к лучшему на этом белом свете.
Он пишет лучше, чем писал всегда
Не только песни - оперы и фуги.
А душу не сжигай: зола пуста,
Семян от фениксов пришлет он на досуге.
* * *
Окно. Рассвета вялая рука
Перебирает шторы церемонно.
А я влекусь в потеках потолка
От выдоха до вдоха и до стона.
Нет крыльев и не будет. Под рукой
Горит бумага трепетно и влажно.
И только ветер знает, в чем покой
И только дождик понимает жажду.
Я так молчала. Так хотела знать.
Душа почти без кожи, но не зренье,
Но только слово знает, как молчать,
Поскольку помнит первый день творенья.
И жаждать нечего, а жажда на губах,
Просить нельзя, а просится и длится
Привычный звук, как пауза в висках,
Как потолка потертая страница.
* * *
Нам не отсужены века -
Минуты, миги.
И вьется по руке строка,
А не вериги.
Горячий сон, пустой бокал,
По стенам - сети,
Ломтями небо настругал
Шершавый ветер.
Ты, с веком заключив пари,
Идешь нетвердо,
Тебе закат по счету три
Сжимает горло.
От жаркой пены в небесах
Бежишь из плена,
И бьется слово на устах
Как бьется вена.
Ты помнишь: не заря, не альт -
Труба играла,
И не на снег, а на асфальт
Звезда упала.
И что в звезде - небес поля?
Душа ребенка?
Но припорошена земля
Тугою пленкой.
Все понимаешь ты, пока
Течет скольженье
И принимаешь облака
За пораженье.
Так горяча небес рука -
Пылают щеки.
Нам не отпущены века,
А только строки.
x x x
Привыкнется . Прирученная странность
Увидит лица, а не образа,
Тяжелый воздух примется как данность,
Забудется твоя богоизбранность,
Отплачется случайная гроза.
Отмоется шершавая страница,
Узнаешь незнакомый прежде страх,
Привыкнешь жить. Но может так случится,
И ты увидишь как шальная птица
Уносит солнце на своих крылах.
Созерцатель
Мой приятель не верил в грехи,
Выходил босиком на стихи,
И, квадраты скругляя в овал,
На огне вензеля рисовал.
Не в себе, и ни в ком, и ни в чем,
На закат опирался плечом,
За карниз он цеплял облака,
А в кармане бренчали века.
Он читал между красок и строк,
Он звонил в отключенный звонок,
Созерцатель случайного дня,
Беззаветно предавший меня.
* * *
Я шум и свет, полет стрекоз,
Я - половинка ваших слез,
Я - четверть от секунды сна,
Я - камень, свет и тишина.
Покров нехоженой земли
От шага не уберегли,
Но вынули из вод луну,
Прибили буднями к окну.
Теперь не избежать потерь,
Не притворить за шумом дверь,
Не приласкать мохнатых лап,
Не вымолить над бездной трап,
Не жить, не спать, не умереть,
Смотреть на небо через сеть;
Я четверть пролитой воды,
Одна восьмая от беды.
x x x
Неверность шага, невесомость стен,
В глазах светло, но безнадежно страннo.
Мои стихи давно попали в плен,
А время замерзает под диваном.
Молчу, чтоб научиться говорить,
И плачу, чтобы невпопад смеяться,
Чужие сны разматывают нить
Моих чудаковатых инкарнаций.
Растерян день, беспомощна заря,
И, как всегда, немузыкальна вьюга,
Закроют дверь ресницы января,
Ну а глаза, возможно, руки друга.
x x x
Сладчайший отзвук тишины,
Ни суеты, ни ожиданий,
Ни горькой тени от войны,
Ни пяди тщетных оправданий.
Напевным хрустом - свежий снег,
Волной - безмолвие по струнам.
Хорошим был тот человек,
Что одиночество придумал.
x x x
Всего два шага от игры до скуки,
От музыки до воя - две струны,
Но истины с гармонией в разлуке
По разным полюсам разнесены.
Одна душа - для шелка и вериги,
Но в поиске начала и конца
Словами изувеченные книги
Находят рудокопа и слепца.
Для пользы дел упрощена основа,
И ,как бы ни менялись времена,
Всего две темы приручило слово,
Всего две темы - небо и война.
* * *
Она любит дожди
Или просто рассветы,
Она носит в груди,
А не в мыслях ответы.
Она ловит огонь
На немые ресницы,
Опускает ладонь
На пустые страницы.
Она слышит цвета,
Она чувствует эхо,
Она носит у рта
Паутинку из смеха.
Она ходит с луной
По ступеням гранита -
Безутешная боль
Повседневного быта.
x x x
Спасибо вам за солнечный развод
На водной глади, за тепло у сердца,
За то, что голос шепчет, и поет,
и плачет от элегии до скерцо.
Спасибо, запоздалые глаза,
За этот лунный отблеск на востоке,
За то, что снова холодит роса
Привычно недописанные строки.
Спасибо, что томительной зимой
Меня еще хранили сны и звуки,
За долгое терпение со мной
К полету приготовленные руки.
x x x
Не знала жалости природа,
Но знала правду - или ложь? -
Что камни - суть любого рода,
А воды - суть того, что ждешь.
Она не ведала тревоги,
Поскольку знала наперед,
Что небо - суть любой дороги,
А ветер - знак, что все пройдет.
Вне боли или состраданья
Был этот мир осведомлен,
Что травы - суть любого знанья,
А пламя - суть любых времен.
Ища слепой людской морали,
К природе злобно рубим путь,
Равно и жалости не зная,
И не умея видеть суть.
* * *
Четверг. С утра - неправильный денек.
По норам жмется рыба, чует горе.
Рак прочищает убранный свисток,
А дождик мочит гвозди на заборе.
Рак зонтик взял и в гору держит путь.
Идет упрямо и не смотрит в лица.
Он знает лучше, чем когда-нибудь,
О том, чему пора осуществиться.
Дождь утихает и подходит срок
Исполниться заветному закону.
Рак свищет на горе, смеется бог
И мир летит пылинкою по склону.
x x x
Инне Бобби Ф.
Сдуваю пыль с рассветного луча,
Гляжу через изломанное небо,
Подыскиваю двери для ключа,
И вкус - для непротоптанного снега.
На каждый сон наклеена цена,
На каждый час - минута удивленья,
Ищу для каждой вещи имена,
Для каждой жизни - дату искупленья.
Ищу слова, что обронила ты,
Для них и звезд я окна открываю;
Бумажный лист не терпит пустоты.
А ты не терпишь глупых песен мая.
Я знаю все слова наперечет,
В совок сметаю вечные вопросы,
Не разбирая, ангел или черт
К бензину дня подносит папиросы.
x x x
Привычка жить. Развертывать газету
И муравейник впитывать с листа,
И принимать за чистую монету
Монету, что извечно нечиста.
Привычка жить для зрелища и хлеба,
Лавируя меж улиц и колес,
Не чувствуя, что одеянья неба
Уже почти касаются волос.
Заучивать предписанные знанья,
И принимать за слабость или ложь
Смятение, что просит подаянья,
Смятение, алкающее грош.
Привычка верить ложному завету,
Стоять на месте и не сметь идти,
И принимать за чистую монету
Пути и сроки, сроки и пути.
x x x
Тепло ладоней - ледяной родник,
Но губы жарче ада жаждут слова,
Мучительно растягивая миг:
Еще не в небе, но уже без крова.
Смахнет ладонь приметы и черты,
Остудит губы и прикроет звуки,
Но мне не в радость бремя высоты
И не по силам скованные руки.